Два маленьких обмана
Шрифт:
Возможно, это свидетельствовало о скрытой слабости его характера, но Куин не мог вынести слезы матери. И, выполняя с некоторым запозданием долг хорошего сына и только что помолвленного джентльмена, в этот вечер он вынужден в очередной раз сопровождать Эсме и леди Таттон, пожелавших немного развлечься.
Куин уже был сыт по горло обедами, театрами и светскими вечерами. И его не покидало очень странное впечатление, что Эсме была почти так же равнодушна ко всему этому, как и он сам. Все же, согласно любимому выражению его матери, очень важно соблюдать приличия. От собиравшегося вступить в брак джентльмена требовалось, чтобы он вывозил невесту в свет при каждом удобном случае.
Куин
– Довольно, Блэвинс, – раздраженно сказал он камердинеру.
– А как же ваш галстук, сэр? И ваш жилет? Куин махнул рукой:
– Я сам закончу. Спасибо. Ты свободен до вечера. Блэвинс подобострастно кивнул и поспешил исчезнуть.
Бедняга достаточно хорошо знал, каков бывает хозяин в плохом настроении, что, слава Богу, случалось не часто.
Куин гордился своим умением владеть собой. Однако, принимая во внимание его дурные привычки, случалось, что на следующее утро ему хотелось огрызнуться. И за эти годы было лишь несколько довольно редких случаев, когда матери удавалось загнать Куина в угол и заставить его выслушать длинную и жалобную речь о его растраченной понапрасну жизни. Безусловно, настроение от этого не становилось лучше. Кроме того, Куин уже давно пришел к выводу, что в этом мире мало что стоит его волнений.
Тогда почему последнее время его не покидало ощущение тревоги? Он собирался жениться на молодой женщине, которая ему очень нравилась. Ему повезло: он нашел не только красивую, но и удивительно разумную, обладающую сильным характером. Эсме умела развеселить его. Но Куин был не настолько глуп, чтобы думать, что влюблен или что Эсме Гамильтон была для него единственной женщиной на земле.
Нет, он знал, что всегда найдется другая женщина. Его жизнь давно была заполнена ими. Женщины, похоже, находили его привлекательным. По крайней мере они часто говорили ему об этом, как раз перед тем, как сделать ему предложение, от которого, как они полагали, он не сможет отказаться.
Будучи неопытным молодым человеком, Куин не сознавал, какую власть над ними имеют его внешность, богатство и титул. Став мужчиной, он слишком хорошо это понял. И уже давно решил, что намного удобнее просто платить за свои удовольствия, как это делают другие мужчины.
О, Девеллин может подшучивать над этим, но многое говорило в пользу чисто деловых денежных сделок. Таким образом не возникало никаких недоразумений. Никаких ожиданий. И никаких несбыточных надежд. Без этого, как Куин уже давно решил, он может обойтись. Так было, пока он не встретил Эсме. Она понравилась ему с первого взгляда, как только он увидел эту маленькую, полную огня шотландочку. Может быть, в этом заключалась его беда? Может быть, его невеста нравилась ему чуточку больше, чем бы ему хотелось. Может быть, у него снова пробуждалась надежда. Это было в высшей степени неразумно. Потому что сегодня днем... о Господи Иисусе! Куин не хотел думать об этом.
Куин подошелк стоявшему между окон письменному столику и начал перебирать вещи в нижнем ящике в поисках старой позолоченной табакерки. Он нашел ее засунутой между двумя чернильницами, под кипой листов с очень плохими стихами. Необходимо сжечь эту кипу бредовой чепухи в камине, перебирая бумаги, думал Куин, пока кто-нибудь не прочитал его вирши и не высмеял потом.
Однако он засунул бумаги обратно и, схватив табакерку, ногтем открыл ее. Внутри лежала не прядь волос, а целый локон; шелковистая черная спираль в несколько дюймов длиной. Куин осторожно накрутил ее на палец, как он делал это вначале по два-три раза в день. Но уже не так часто в последнее время. И как ни странно,
Куин равнодушно смотрел на локон в свете лампы. С некоторой долей облегчения он почувствовал, что ничто не шевельнулось в его сердце. Красивый локон был... всего лишь локоном. Сентиментальный пустяк, подобный его скверным стихам. Напоминание о том, какую глупость может совершить человек, утратив осторожность. Но Куин стал очень, очень осторожным. Шок, который он испытал на Пиккадилли, прошел, и сейчас его сердце билось спокойно.
Однако когда-то это тайное сокровище было для Куина дороже всего на свете. Но тогда он был так молод; ему едва исполнилось двадцать, когда он так безнадежно влюбился, влюбился в женщину, у которой не находилось и минуты, чтобы взглянуть на него. Но он сделал еще большую глупость, когда добился ее. В ту ночь, которая навсегда осталась в его памяти, Куин украл этот шелковый локон, упавший на пол ее гримерной. Да, для него это был знак надежды.
Словно издалека донесся бой напольных часов, стоявших в нижнем холле и печально отсчитывающих каждый час. Куин торопливо спрятал локон и задвинул ящик. Пора ехать к Эсме. Пора думать о будущем. Куин накинул на шею свеженакрах-маленный шейный платок и начал тщательно завязывать его.
Когда они приехали, театр был уже полон. Куин проводил дам на их места, находившиеся в одной из самых дорогих лож в нижнем ярусе, откуда все было прекрасно видно. Но представление еще не успело начаться, как леди Таттон принялась кутаться в шаль и натягивать перчатки, при этом почти стуча зубами.
Куин дважды предлагал ей свое пальто, и дважды ее милость отказывалась, хотя с каждой минутой выглядела все более несчастной. Эсме попыталась сохранить бодрость духа.
– Интересно, будут ли сегодня клоуны? – спросила она. – Знаете, я никогда не видела настоящего клоуна. Вероятно, я буду так взбудоражена, что вам обоим станет страшно стыдно за меня.
Уинвуд наклонился к ней и благодарно пожал руку. Затем он стал рассказывать о том, какие номера они увидят, что привело Эсме в восторг. Но никакие разговоры не могли отвлечь ее милость от страданий.
– Послушайте, Уинвуд, – сказала наконец она, – не могли бы мы сесть немного выше? Там должно быть теплее. И к тому же безопаснее. Я слыхала, что лошади копытами отбрасывают опилки прямо в лицо зрителям, а клоуны, возможно, кидают что-то и похуже.
Куин тотчас же вскочил:
– Я найду кого-нибудь, мадам, и узнаю, не можем ли мы поменять места.
Но найти кого-нибудь оказалось нелегким делом. Амфитеатр Эстли не был роскошным заведением. Скорее наоборот, это было место, где «свет» снисходил до того, чтобы потолкаться среди простых смертных ради того, чтобы пару часов понаслаждаться грубым и непристойным веселым зрелищем. Но Эсме так хотелось побывать здесь. И со времени их помолвки это было практически единственное, о чем она попросила Куина.
Однако леди Таттон явно имела собственное мнение относительно толкания среди тех, у кого титул был ниже баронета. Ее следовало пересадить, иначе она ни на минуту не оставит их в покое. Куин обошел по коридору вокруг партера, не найдя в толпе никого из служащих театра. Однако далее коридоры сужались и вели к дверям на сцену и в гримерные. Уж они-то кем-то обслуживались?
Куин собирался вернуться к главному входу, когда заметил в одном из коридоров хорошенькую акробатку. Несмотря на то что она стояла спиной к нему, ее костюм из перьев, розового атласа и пышного тюля подчеркивал все богатство ее женственной фигурки, и Куин решил, что она вполне подходящее лицо, чтобы поговорить о его проблеме. Возможно, она даже знает, как поменять места.