Два маленьких обмана

Карлайл Лиз

Увидев Куина, мисс Брайт покраснела.

– Леди Фелис упала со спины кабана, милорд, – пояснила она, махнув рукой в сторону страшного зверя. – Я отвернулась всего лишь на минуту, а она решила встать на него.

– Я х-х-хотела прокатиться на нем, как акробат! – зарыдала Фелис.

В этот момент в комнату быстрым шагом вошла другая молодая женщина. Она несла на подносе кружки и большой кофейник с шоколадом, над которым еще поднимался пар.

– О Господи! – воскликнула она. – Что такое случилось?

–

Небольшое падение, мисс Хевнер, – ответила мисс Брайт. – А это лорд Уинвуд, дядя этих детей.

Вторая женщина покраснела и присела, не выпуская из рук подноса.

– Милорд, – сказала она. – Я – мисс Хевнер, гувернантка графини.

Куин приветливо улыбнулся:

– Вы принесли горячий шоколад. Думаю, он все исправит.

Мисс Хевнер представила худенькую заплаканную Фелис и маленького смуглого Николо, теперь, как полагал Куин, уже графа Бергонци ди Винченца. Куин отошел в сторону, а дети, все, кроме Серилии, стали собираться вокруг длинного школьного стола. Мисс Хевнер раздавала кружки, а мисс Брайт усаживала Диану и Николо на высокие стульчики.

Николо даже не взглянул на шоколад. Он начал складывать деревянные кубики, оставленные кем-то на столе. Серилия же подошла к старому фортепиано, стоявшему у той же стены, возле которой остановился Куин, и села на табурет спиной к инструменту. Ее ноги едва доставали до пола.

Куин устроился в старом деревянном кресле-качалке и изучающе посмотрел на девочку. Она казалась старше своих лет.

– Ты играешь на фортепиано, Серилия? – спросил Куин.

Девочка смущенно покачала головой:

– Немного на арфе. Но не очень хорошо. – Куин рассмеялся:

– То, что в твоей семье «не очень хорошо», в моей, вероятно, означает «почти виртуозно».

Серилия улыбнулась и опустила глаза:

– Мисс Хевнер говорит, что у Фелис талант. И еще она говорит, что я тоже очень мило играю.

– А что говорит твоя мама? Девочка снова улыбнулась:

– О, она говорит, что я не могла бы перенести мелодию в... в un secchio.

– В ведре? – подсказал Куин.

– Si, да, в ведре.

Куин с серьезным видом кивнул:

– Позволь посочувствовать тебе. Я обнаружил, что не умею танцевать. Моя правая нога цепляется за левую, и потом я не знаю, как различить их. Однажды я споткнулся о возвышение для оркестра в бальном зале дяди Чеса и упал.

Это не было простой выдумкой, хотя в то время Куин был еще мальчишкой. К тому же у него почти полностью отсутствовал музыкальный слух. Серилия, казалось, все это находила забавным. Прикрываясь ладонью, она посмеивалась.

– Твоя мама действительно так говорила о тебе?

– Да, но она сказала, что Бог дал мне талант к словам и языкам. – Если откровенность матери и огорчала ее, Серилия этого ничем не выдавала. – Мама сказала Фелис, что у людей разные таланты

и все они драгоценны, а не только музыка.

– Слова и языки очень важны, – подтвердил Куин. Глаза девочки засияли.

– Сейчас я могу говорить на четырех языках – на венецианском, правильном итальянском, французском и английском, – с воодушевлением перечислила она. – Следующим я буду учить немецкий. Я выучила английский очень быстро, быстрее не бывает, говорит мисс Хевнер. Но Фелис он дается с трудом.

Куин задумался над тем, что рассказала Серилия. Как это было похоже на Вивиану, думал он, говорить с детьми прямо, без обиняков, и помогать им найти свое место в жизни. Фелис, очевидно, будет умной красивой девушкой, а Серилия обещает стать настоящей красавицей. А вот Вивиана, казалось, никогда не сознавала или не ценила свою красоту, а превыше всего ценила музыку. Куин подумал, что она не огорчена, вероятно, тем, что одна из ее дочерей музыкальна, а другая нет.

– Ты говоришь по-английски удивительно хорошо, – сказал Куин. – Даже лучше, чем твоя мать.

– Мисс Хевнер не разрешает нам говорить на других языках, кроме французского и английского, – заметила Серилия. – А вы знаете мою маму?

Куин замялся, а затем ответил:

– Да, я знаю ее.

– Как давно?

– Очень давно.

– Вы знали ее, когда она жила в Лондоне? – спросила девочка. – Вы были особо хорошими друзьями?

Черт побери, чего добивается этот ребенок?

– Да, думаю, можно сказать, были, – ответил Куин. Мисс Хевнер, сидевшая за столом, повернулась к ним:

– Серилия, а ты не хочешь шоколада?

– Нет, спасибо, – ответила девочка.

– Все равно, садись с нами за стол, дорогая, пока другие еще не закончили. Ты не должна задерживать его сиятельство.

Куин вслед за Серилией подошел к столу.

– Серилия не задерживает меня, – сказал он, глядя, как девочка усаживается напротив Лотти. – Она очаровывает меня.

Мисс Хевнер радостно улыбнулась:

– Серилия очаровывает всех.

Тут Николо толкнул шаткую пирамиду кубиков и задел чашку Лотти. Девочка вскочила и, взмахнув рукой, хотела удержать ее, но попала рукой по кофейнику, тот опрокинулся, и из него хлынуло горячее молоко.

Раздались крики, и началась паника. Хуже всего пришлось Серилии, сидевшей у края стола. Мисс Хевнер схватила чайное полотенце, лежавшее на подносе. Мисс Брайт вытащила два других из шкафа. Куин выхватил у нее одно из них и начал торопливо промокать им платье Серилии.

– Ой, ой! Мне больно! – воскликнула девочка. Куин подтащил ее к свету.

– Ты обожглась?

Девочка скривила лицо, собираясь заплакать.

– Не-ет. Я не... я не знаю.

Куин осторожно оттянул намокшую ткань и увидел, что кожа девочки сильно покраснела.