Два маленьких обмана
Шрифт:
– О, мисс! Нет.
Вивиана продолжала смотреть в глубину кухни.
– Он держал меня там все время до рождения ребенка, – шепотом проговорила она. – Потому что ему была невыносима мысль о том, что сын другого человека наследует его богатство и титул. Видишь ли, я не подумала об этом. Я была так наивна. Я не из знатной семьи. У нас для защиты нет династии. И поэтому, Люси, я провела последние семь месяцев беременности на коленях, моля Бога о дочери. Мне повезло. Бог оказался очень добр.
Некоторое время Люси молча смотрела в свою
– Да, добр, – сказала наконец она. – Бессмысленная человеческая злоба не перестает удивлять меня, мисс. Мне очень вас жаль. Искренне жаль.
– Не надо жалеть, – ответила Вивиана. – Случилось так, как ты часто говорила, Люси. Сам стелешь себе постель, сам в ней и спи.
Люси улыбнулась:
– Что-то в этом роде, мисс.
За окнами послышался топот копыт и скрип колес.
– Это, должно быть, первая карета выехала из конюшен, мисс, – пояснила Люси. – Леди Шарлотты, по-видимому. Вам лучше подняться наверх, а то они вас скоро хватятся.
Женщины стояли, в нерешительности глядя друг на друга.
– О, Люси! – наконец сказала Вивиана. – Я превратила в руины свою жизнь? А теперь еще свалила ее тяжесть на тебя, и даже не знаю зачем.
Люси слегка коснулась руки Вивианы.
– Это не руины, мисс. Вам тяжело пришлось, вот и все. Иногда такова участь женщины, и...
Стук в дверь не дал им договорить. Доктор Гулд просунул в комнату голову:
– А, вы все еще здесь, графиня Бергонци! Я наложил три шва на палец Бекки, и все будет хорошо. А сейчас я слышу, наше присутствие требуется в гостиной. Его сиятельство собирается сделать какое-то важное объявление.
Вивиана изобразила на лице улыбку и поспешила к доктору.
– Важное объявление? – весело переспросила она. – Как интересно! Что это может быть?
Глава 12,
в которой графиня Бергонци снова солгала
На следующий день Вивиана отправилась на верховую прогулку. Она шла по коридору к задней двери дома, раздраженно похлопывая по бедру хлыстом. Она провела утро, напрасно ожидая, когда пробьется сквозь облака солнце, которое так и не появилось, и гостя, который так и не приехал. И тогда она решила покататься верхом; пронестись быстрым, отчаянным галопом, невзирая на серое, унылое небо и выпавший снег.
Однако едва Вивиана успела спуститься с холма, как увидела Куина. Он появился из-под тени деревьев там, где конная тропа выходила из леса. Он был один, на своем большом гнедом жеребце, который, застоявшись на конюшне, все еще тряс головой. Значит, Куин приехал прямо из Арлингтон-Парка, подумала Вивиана.
Она смотрела, как Куин погладил коня рукой, пытаясь успокоить, затем ловко спрыгнул на землю и отдал поводья одному из грумов Чесли. Теперь уже не уедешь, подумала Вивиана. И не было смысла искать безопасности в доме. В четырех стенах, среди роскошной мебели, создававшей особую атмосферу, Куин все равно останется таким же большим и таким же страшным.
Но
Куин увидел Вивиану, как только отошел от конюшен, и стал подниматься по холму. В простой шерстяной амазонке и кокетливой шляпке она была, как всегда, прекрасна и обольстительна. Он зашагал по тропе торопливо, еще не уверенный в разумности своего решения, но полный решимости исполнить его.
Они договорились: «один только раз». Но Куину недостаточно было одного раза. Он хотел обладать Вивианой и решил или добиться этого, или избавиться от нее. То, что было вчера – пустая светская болтовня и притворство, что между ними ничего больше нет, – не могло продолжаться. Было. Многое. И если Вивиана настойчиво это отрицала, то она была лгуньей или хуже того – соблазнительницей.
Куин не считал ее ни тем, ни другим. Он начинал подозревать, не скрывает ли она от него что-нибудь, но что? Он видел в Вивиане холодность и отчужденность, что ему не нравилось и не хотелось признавать. Даже его сестра, кажется, не знала, что у Вивианы на уме, а он утром с пристрастием допросил Элис.
Только в его объятиях Вивиана становилась сама собой. Когда между ними рушились все преграды, она снова превращалась в девушку, которую он любил. Следовательно, надо держать ее в своих объятиях. И в своей постели. Куин намеревался сделать то, что должен был сделать десять лет назад. Он решил жениться на Вивиане. И его совсем не волновало, какой ценой заплатит он за это. Он не боялся, что вызовет бурю негодования в Арлингтон-Парке или его мать хватит апоплексический удар.
Еще издалека Куин заметил, что Вивиана нервно похлопывает хлыстом по юбке своей амазонки и подозрительно поглядывает на него.
– Тебе так нравится эта проклятая штуковина? – поднявшись на холм, спросил Куин, глядя на хлыст.
– Никогда не знаешь, когда он может пригодиться. Куин рассмеялся, откинув назад голову:
– Ты жестокая женщина, Вивиана Алессандри.
При этих словах Вивиана опустила глаза и отвернулась.
– Прости меня, – сразу же спохватился Куин. – Я что-то не так сказал?
– Алессандри, – тихо повторила Вивиана. – Меня давно так не называли. И если я жестока, Куинтин, то это жизнь сделала меня такой.
Куин предложил ей руку.
– Пойдем, – тихо сказал он. – Пойдем со мной. Мне надо тебя о чем-то спросить, Виви, и я не хочу говорить об этом в доме.
Вивиана взглянула на руку Куина, такую сильную и твердую, и поняла, что предстоящий разговор неизбежен. Об этом говорило и решительное выражение лица, хотя взгляд его не был суровым. Вивиана оперлась на руку Куина, подобрала юбки, оставив хлыст висеть на запястье.
– Сады Чесли очень хороши в декабре, – с усмешкой проговорила она. – Хочешь, пойдем туда?