Два месяца и три дня
Шрифт:
Съемка была закончена, и им тут было больше нечего делать.
19
Арина сидела, не шевелясь, и считала до ста. Досчитав, она начинала обратный отсчет. Она видела, что все ушли и что все кончилось, но ей просто хотелось больше ни о чем не думать и ничего не знать.
Тридцать восемь…
Тридцать семь…
Тридцать шесть…
– Белоснежка, ты как? – Максим подошел к клетке и наклонился, чтобы помочь ей выйти из клетки, но она лишь отвернулась в угол, прижав колени к подбородку и натянув до плеч окровавленное платье.
Тридцать
Тридцать четыре…
Тридцать три…
Максим вздохнул, разглядывая с сожалением девушку, отвернувшуюся к стене. Постояв так, он опустился на пол и сел рядом с открытой дверцей клетки.
– Я свинья, и я говорил тебе об этом, – сказал он будничным тоном.
– А я не поверила, – после долгой паузы прошептала Арина.
– Зря. – Максим покачал головой и протянул руку, положил ладонь ей на плечо. Она напряглась всем телом, но руку убрать не смогла – сил у нее совсем не осталось.
– Это страшно – чувствовать, что ты совершенно бессильна, да? – спросил он, и его рука сжала ее плечо сильнее. Она вскрикнула, пытаясь ему воспрепятствовать, но он все же заставил ее выйти из клетки.
– Да, это очень страшно, – бесцветно согласилась она, отвернувшись. Он приподнял ее, усадил к себе на колени и принялся укачивать, как ребенка.
– Это может быть и потрясающе, – нашептывал он как бы между прочим. – Просто мы застали тебя врасплох. Если бы ты знала…
– Если бы я знала, меня бы тут не было, – бросила она все так же бесцветно.
Он кивнул:
– Справедливое замечание. Но ты просто не понимаешь. Ты Белоснежка. Это будут потрясающие кадры, совершенно потрясающие. Ты великолепно отработала, – сказал он, обнимая ее. Она не препятствовала ему, но давала понять, что ей глубоко безразлично, что делают его руки. И губы.
– Мне наплевать. И я не Белоснежка.
– О, но для меня ты Белоснежка. – Максим приблизил ее лицо к своему. Арина закрыла глаза и попыталась отвернуться, но ускользнуть не удалось. Настойчивые губы завладели ее губами и страстно впились в них. Он наслаждался ее неподвижностью и отстраненностью.
«Ты – моя девочка, – подумал он про себя. – И никуда я тебя не отпущу».
Он раздвинул языком ее губы и проник к ней в рот, жадно обследуя каждый уголок, прикасаясь к зубам, язычку, посасывая его кончик. Он с силой отвел ее прижатые к оголенной груди руки в стороны.
– Мне нравится, когда твоя грудь открыта.
– Я устала. Я хочу домой, – слабо уворачивалась Арина, стараясь не поддаваться его поцелуям и сводящему с ума запаху его тела. Он слишком близко, устоять трудно.
– Мне нравится, что ты устала, – прошептал он. – Я хочу трахнуть тебя прямо здесь, у камина. Усталую и измученную.
– Я не хочу этого, – возразила Арина, хотя это и не было правдой. Стоило ей услышать, как он произносит это ужасно грубое слово – «трахать», как уже знакомый жар физического желания внутри заставил ее тело напрячься и выгнуться дугой. Она глубоко вдохнула. Его горячий взгляд прожигал ее, он склонился и провел языком по ее напрягшемуся соску. Ей хотелось пойти еще дальше и позволить ему еще больше. Впрочем, позволить – это слово совсем не для Максима. Он приходит и берет свое. Он самоуверенный, эгоистичный,
– Ты мне врешь, моя Белоснежка, – рассмеялся Максим и склонился к ее обнаженной с одной стороны груди. Он захватил сосок двумя пальцами и слегка сжал его. Арина невольно простонала в ответ на огненную искру, пролетевшую от соска по всему телу.
– Не вру, – уперлась она, крепко зажмурившись. Не поддаться его взгляду было бы невозможно.
– Я накажу тебя за это вранье, и очень скоро. Открой глаза, моя принцесса, и скажи мне, что не хочешь меня, – потребовал Максим и нежно отвел ладонью волосы с ее лица. – Ты так прекрасна. Я так хочу сделать тебе больно. Ты позволишь мне это?
– Ты уже сделал, – прошептала она.
– Я хочу еще, – прошептал он, оголяя вторую ее грудь. Она не удержалась и открыла глаза. Его лицо было совсем близко. Он смотрел на нее с восхищением. Она знала, что косметика потекла и черные разводы вокруг глаз, наверное, ужасные. Ему нравится, когда она заплаканная и беззащитная.
– Почему ты хочешь сделать мне больно?
– Я хочу, чтобы ты была моей полностью. Чтобы ты делала все, чего я захочу. Я хочу владеть тобой.
– Как вещью? – смутилась она, но Максим не стал отвечать. Он резко рванул платье и разорвал его до конца. Оно повисло на ней лохмотьями. Только тонкие трусики защищали ее теперь, и от этого ощущения беззащитности и доступности, близости его рук у Арины закружилась голова.
– Что ты чувствуешь? – спросил он, целуя ее ладонь. И вдруг улыбнулся и положил ее ладонь к ее же груди. – Смотри, какая ты упругая, нежная. Как я могу не хотеть этого?
– А где все твои гномы в шарфах? – спросила Арина. Ей хотелось его позлить.
– А ты хочешь, чтобы они к нам присоединились? – хмуро осведомился Максим. – Я предпочел бы ни с кем тебя не делить.
– Странно, а у меня сложилось совершенно другое впечатление, – хмыкнула Арина и с радостью отметила злость в глазах Максима. Он захватил руками оба ее запястья и резко завел их ей за спину. Она вскрикнула, хотя это и не было больно. Беззащитность. Так она, кажется, назвала этот день. Что ж, название в полной мере себя оправдывает. Ее груди поднялись выше, и напряженные соски теперь смотрели точно вперед. Арина чувствовала вздыбленный член прямо между своих ног – он был настолько тверд, что, казалось, может проникнуть в нее прямо сквозь ткань. Максим сжал ее запястья сильнее.
– Я могу сделать с тобой все, что захочу. Зря ты связалась со мной, потому что теперь я тебя не отпущу. И лучше не зли меня. Ты получишь своего первого мужчину, моя дорогая Белоснежка. Получишь по полной программе, – он отпустил ее руки, провел ладонями по ее ребрам, слегка задев груди большими пальцами. Он ухватился за тонкие перемычки-веревочки на ее трусиках и натянул их так, что ткань впилась ей в тело. Его пальцы нырнули под трусики и достигли нежной складки ее половых губ. Арина была уже совсем влажной, и ее тело невольно потянулась навстречу его пальцам, желая, чтобы это прикосновение стало сильнее, настойчивее. Максим улыбнулся, притянул Арину к себе и хищно поцеловал ее, почти укусил.