Два месяца и три дня
Шрифт:
Незнакомый мужской голос зазвучал громче, тон недовольный. Арина невольно навострила уши и с изумлением поняла, что язык разговора – русский! Ой! Она вздрогнула и усмехнулась. Надо же, неужели здесь кто-то, кроме них, ее и Максима, может говорить по-русски?
– Нет у тебя недели! – Гость. Громко: – Ты знаешь, что в таких случаях у тебя нет и двух дней! Самолет ждет.
– Неужели такая срочность? – Максим. Он тоже недоволен, но голос звучит преувеличенно спокойно. – Мог бы позвонить.
– Во-первых, ты постоянно отключаешь телефон, – строго заметил гость. Максим помолчал секунду,
– Я был занят. И потом, такие вещи лучше не обсуждать по телефону. Ты сам меня учил.
– Научил на свою голову. Мне нужно, чтобы я знал, где ты и как тебя найти. У нас сейчас ситуация меняется по два раза на дню, и никто не знает, что будет завтра.
– Что заставляет его думать, что я смогу защитить ваш завтрашний день? – колко отбился Максим. – Разве я – заговоренный? Что, если меня убьют?
Аринино сердце стукнуло и провалилось в глубокую пропасть. Дышать стало трудно. Ему угрожает опасность? Его могут убить?
– Меньше шастай по странам третьего мира, и не убьют, – ответил Максиму гость.
– Отец считает Россию такой страной. – Голос Максима. – Ты ведь тоже, Аркадий. Забавно, что вы оба продолжаете там жить. Впрочем, отчасти я могу это понять. Там, в России, встречаются такие удивительные девочки…
– Я слышал о твоем увлечении, – буркнул Аркадий.
Арина бурно покраснела и пожалела, что слушает разговор. Удивительная девочка? Увлечение? Они обсуждают ее так, словно она – предмет или новое хобби Максима. Сейчас перейдут к ее размерам и формам…
– Шпионы не дремлют, – расхохотался Максим. – Что ж, не стоит их увольнять. Они правы, и она сейчас здесь, со мной. Прекрасная девушка.
– Я уже слишком стар для прекрасных девушек, – вздохнул Аркадий.
– Но не папочка, да? – Максим. С какой-то горечью в голосе.
– Он будет на встрече, так что ты сможешь обсудить с ним все вопросы. В том числе и девушек, – многозначительно бросил Аркадий.
– Ну, с ним я своих девушек обсуждать не стану.
– А вот это совершенно правильно, – согласился Аркадий. – Так будет только лучше. Значит, ты оставишь ее здесь? Она правда студентка? Как много она знает о твоей семье? Как вы познакомились? Я слышал, она специально пришла к тебе на выставку. Ты ее пробил?
– Это не твое дело, Аркадий, – в голосе Максима зазвучал металл, но Аркадий возразил ему:
– Все и всегда – дело старика Аркадия. Что, если у твоей Белоснежки – альтернативный интерес? Твоему отцу это не понравится.
Арина вздрогнула, обожженная подозрениями этого неизвестного человека, который еще ни разу ее не видел, но уже сделал все выводы. Кто он? Дядя Максима? Дядя Аркадий, мать его. Арина вскочила и прошла к лестнице, чтобы закрыться и не слушать этот разговор. Она не пряталась, не подслушивала. Они сами говорят так, что их любой услышит. Эти люди – совсем другие. Они никого вокруг ни во что не ставят и не считают за людей.
Уже стоя на лестнице в полотенце, будь оно неладно, Арина увидела Максима.
– Белоснежка, у нас гости, – невозмутимо сообщил он Арине. – И боюсь, у меня появилось срочное дело.
– Ты уезжаешь? – Арина постаралась сказать это как можно спокойнее. – Хорошо.
– Хорошо? –
– У меня будет время подумать, – пожала плечами Арина. – Может быть, посмотреть Берлин. Если, конечно, я смогу найти хотя бы один комплект чистой одежды, чтобы выйти из дома.
И она зашагала наверх, стараясь подавить в себе злость и особенно желание высказать этому невозмутимому сукину сыну все, что она сейчас о нем думает. Пусть едет, пусть вообще оставит ее навсегда. Может быть, наваждение схлынет. И так будет лучше. Она не успеет окончательно в него влюбиться.
– А с чего ты взяла, что ты остаешься, Белоснежка? – злорадно улыбнулся Максим и задрал голову с явным намерением заглянуть ей под полотенце.
– А разве нет? – опешила она, сжимая ноги плотнее.
– Собирайся, девочка, у меня есть дела, которые надо завершить до вечера. Если мы не приедем, Хельга меня не простит.
– Ты правда берешь меня с собой? – ахнула Арина.
– Значит, ты слышала наш разговор? – усмехнулся он. – Да, ты поедешь со мной в Лондон.
– А что, если у меня есть этот самый альтернативный интерес? – Арина повторила фразу неведомого дядюшки сознательно громко, чтобы он мог услышать ее. Максим опять рассмеялся и проводил ее, полуголую, задумчивым взглядом.
Когда она ушла, из кухни вышел Аркадий и удивленно посмотрел на Максима.
– Что? – развел руками Максим, глядя на Аркадия, все еще смеясь. – Да, это она. Это моя Белоснежка. Можешь пробить ее по всем своим базам, я тебя уверяю, нет у нее никакого альтернативного интереса. А если и есть – мне плевать. Я разберусь с этим.
– Разберешься?
– Да, разберусь, – сощурился Максим. – А что, что-то не так?
– Ничего, Макси! Просто это что-то новое! – развел руками Аркадий. Пожилой мужчина, отдаленно напоминающий Роберта Де Ниро, очень худощавый, с выправкой, выдающей в нем военного, Аркадий действительно мог бы считаться членом семьи, хотя кровного родства у него ни с кем и не было. Но он был чем-то вроде семейного адвоката дома Коршуновых уже столько лет, что, как говорится, «столько не живут».
Он знал Константана Коршунова еще в бытность того на посту секретаря обкома. Он знал то, за что в девяностые убивали, но не только не умер, а укрепился. Константин Коршунов, неуправляемый, агрессивный и невероятно хитрый, извел и уничтожил многих соперников и соратников, свидетелей и соучастников, но никогда, ни единого раза он не тронул Аркадия – ни словом, ни делом, ни холодным дулом пистолета.
Более того, когда, вопреки медицине, отомстившей Константину диагнозом «бесплодие» за излишества и распущенность, вдруг родился его долгожданный сын Максим, именно Аркадий привез мальчика и его мать из роддома. Константин Коршунов был в тот момент на яхте – праздновал рождение сына и чуть не попал в сумасшедший дом из-за жесточайшего приступа кислотных галлюцинаций. Аркадий стал крестным отцом Максима, хотя сам ни в каких богов не верил. Впрочем, была своеобразная ирония в том, и Максим вырос полнейшим атеистом и самым холодным агностиком из всех, кого Аркадию случалось знать.