Два мира
Шрифт:
Таксист несся сломя голову и не останавливаясь даже на красный свет. Я пообещал ему оплатить все штрафы, лишь бы он быстрее доставил нас в приемное отделение. В дороге я пытался привести Ану в чувство, но она не реагировала. Проклятье! Меня сковал страх, тело пробрала дрожь. Скорее всего что-то с ребенком. Ана не переживет, если он не выживет. Хотя я буду страдать не меньше нее, ведь это и мой малыш.
— Приехали, — оповестил меня мужчина, остановившись около городской больницы.
Судорожно вкладываю ему в руки несколько мятых купюр и выхожу из машины, беру
— Нам нужна помощь, у моей жены кровотечение. Она беременна, двадцать недель, — на ломаном французском быстро тараторю девушке, которая уже вызывает команду.
Спустя пару мгновений около нас материализуются два медбрата и врач. Пока Ану укладывают и куда-то увозят, ко мне подходит доктор с банальными расспросами.
— Доктор Дион. Это Ваша жена?
— Да
— Что произошло? — спрашивает он по-французски.
Что произошло? Да по сути — ничего! Мы просто гуляли в парке и началось кровотечение!
— Мы гуляли в парке, отдыхали. Все произошло так внезапно, — пересказываю ему свои мысли.
— Она упоминала плохое самочувствие?
— Ана говорила, что несколько дней не чувствовала толчков. Что с ней?
— Я должен осмотреть ее, — торопясь по коридору говорит врач.
— С ней и ребенком все должно быть хорошо! — схватив его за лацканы халата, едва сдерживаю свой гнев. Они с малышом должны быть в порядке.
— Я сделаю все, что в моих силах, — сглатывая, произносит мужчина, и мне приходится его отпустить.
Как же, сделает все, что в его силах. Остается надеяться, что местные врачи не хуже наших и знают свое дело. Нервно пропускаю пальцы сквозь волосы и прислоняюсь к стенке. Просто замечательное свадебное путешествие, Грей.
В течение нескольких часов хожу вдоль коридора. Около сорока минут назад ее отвезли в операционную; видел, как медсестра заходила туда с пакетами крови. Неужели она так много потеряла, что потребовалось переливание? Только бы они были в порядке, — повторяю слова, как молитву, надеясь, что Бог услышит меня.
— Месье Грей, — позади себя я услышал голос и тут же обернулся. Это был доктор Дион.
— Да, как моя жена? Ребенок? — сердце на мгновение замерло в ожидании ответа.
— Мне очень жаль, но мальчик не выжил. Ваша жена потеряла много крови, сейчас она спит в палате.
Мальчик…
Он не выжил, произошел выкидыш. Ана потеряла много крови и сейчас спит в палате. Моя малышка! Не могу поверить! Все же было хорошо! Как это случилось? Мы не могли потерять его. Это был наш сын!
— Но почему? Все ведь было в порядке…
Врач объясняет, что несколько дней назад у нее началась отслойка плаценты, было внутреннее кровотечение. Поэтому ребенок прекратил толкаться. Плацента отслоилась на половину площади соприкосновения, при этом неизбежна внутриутробная гибель плода. Когда мы уже ехали в больницу, было поздно.
Поздно…
— Когда я смогу ее увидеть? — хочу быть рядом с ней, она нуждается во мне сейчас как никогда раньше.
— Вы можете сейчас
Глаза затягивает влажной пеленой, картинка мутнеет, когда я иду к своей любимой. В голове не укладывается мысль, что мы потеряли нашего малыша. Он погиб внутри нее. Не по халатности врачей, не потому что родился слабым. Как сказал доктор Дион, отслойка могла произойти по разным причинам, а иногда их может быть сразу несколько. Уже нельзя сказать точно, что повлияло. Если бы она обратила на это внимание раньше, возможно, еще можно было бы спасти малыша.
Когда вхожу к Анастейше, не могу сдержаться, все же слезы срываются и катятся по щекам, а в горле собирается ком. Подхожу к ней, глажу по любимому личику, понимая, какая это для нее — для нас обоих — трагедия. Мы так хотели ребенка, очень ждали его. Как оказалось, это был мальчик. Мой наследник…
***
— Кристиан? — сквозь сон слышу тихий голос любимой.
Открываю глаза и понимаю, что уснул в кресле неподалеку от ее кровати. Подхватываюсь и подхожу к малышке. Ее глаза на мокром месте, вероятно, она уже поняла, что произошло. Но мои губы немеют в попытке хоть что-то сказать. Я просто прижимаю ее голову к себе, поглаживаю по волосам. Больше ничего не могу сделать, потому что горло обжигает дикой, невыносимой болью потери.
— Что случилось? — всхлипывает она, поднимая на меня свой взгляд. Смотрит с надеждой, что я скажу ей, будто все хорошо, ничего страшного не произошло. — Где мой малыш? — сипит ее голос, он срывается. — Почему я не чувствую его присутствия? Кристиан, где он? — она берет меня за край пиджака и сжимает его в кулаке, требуя ответа.
— Детка, — присаживаюсь напротив нее, беру ее холодные ладони в свои, — мне жаль, очень-очень жаль… Нашего малыша… больше нет с нами.
— Нет, — она мотает головой в отрицании, — нет, ты врешь! Я не могла потерять его! — она отталкивает меня руками.
— Хотел бы я, чтобы это был лишь кошмарный сон, Ана, только это не так, — стараясь держать себя в руках, произношу я. Анастейша начинает рыдать, пряча лицо в ладонях. — Любимая, — придвигаюсь к ней, обнимаю, крепко-крепко прижимая к себе, — я рядом, здесь. Я с тобой, — глажу ее по волосам.
— Нет…
— Знаю, что тебе больно. Мне тоже больно, я любил его не меньше тебя, — думаю, лучше ей не говорить, что это был мальчик. Это лишь сильнее расстроит ее. — Я хотел этого ребенка, как и ты.
— Это все моя вина… Моя вина! — сильнее заплакала Ана.
— Ты не виновата, все хорошо…
— Ничего не хорошо, Кристиан! — закричала она, оттолкнув меня.
— У вас все в порядке? — заглянула медсестра, спросив по-английски с явным французским акцентом. — Она немного не в себе, переживает, — сказала девушка, посмотрев на меня. — Я введу ей успокоительное, и она отдохнет. Ей нужно набраться сил.