Два одиночества
Шрифт:
И вновь наши губы встретились, а дыхание стало одним на двоих. Сильные руки обняли меня, но Феликс навалился сверху, придавив своим телом к матрасу. Он гладил моё зарёванное лицо, тягуче целовал, не спешил, не давал взять инициативу, будто бы учил, показывал, как надо правильно принимать его нежность, дарить свою в ответ. Это словно танец, только душ, где музыка — это биение наших сердец, наши стоны, шуршание простыни.
Оставив мои губы, Феликс рисовал узоры из поцелуев на шее, осторожно спускался к груди. Я гладила его плечи, слепо смотрела в белый потолок и погрузилась в сладкий транс. Мне не было дела ни до
— Феликс, — застонала я, когда жадный рот втянул сосок так мягко и глубоко, что дыхание перехватило. Я выгнулась, и его ладони обняли за спину, приподняв ласковым движением над кроватью. Я не ожидала, что можно ощущать своё тело так ярко, взрывом отзываться на откровенные прикосновения, гореть, пылать и звать.
— Феликс, ещё!
Сильные пальцы в моих волосах, горячие губы на груди, тяжесть мужского тела и хмельная страсть, которая скручивала нервы в тугой узел всё сильнее. Я хотела раздвинуть ноги, но не могла шевельнуться под Феликсом, лишь цеплялась за его шею, зарывалась в белый шёлк волос, звала его по имени, молила дать мне больше. С меня словно кожу снимали слой за слоем, подбирались к самой сердцевине. Я никогда прежде не чувствовала такую лёгкость. Пьянящая радость, ошеломляющая любовь и нежность — всё во мне смешалось.
Я вскрикнула, когда осторожные зубы слегка сомкнулись на соске. Низ живота отозвался острым желанием. Феликс дразнился, доводил до исступления своими бережными ласками, проверял грань дозволенного.
— Какая у тебя нежная кожа и ты такая чувствительная, Виола, что с ума сойти можно.
Похвала растекалась по венам. И я уже не стеснялась стонать в голос, прижимать руками его голову к себе. Хочу его. Люблю его. Он мне так нужен. И мне мало тех ласк, которые дарил мой Ангел и много! Я потерялась в своих ощущениях, когда Феликс спустился ниже. Я заводилась всё сильнее, а его губы оставались такими же чарующими, а поцелуи томными. Феликс иногда прикусывал кожу, и это было так дико и немного опасно. Но восторг пронизывал меня острой иголкой, и я чувствовала, что подхожу к грани. Ещё немного и мир взорвётся перед глазами.
— Моя Виола.
Да, я твоя, мой Ангел! Жаль, сказать уже ничего не могла, лишь стонать в голос одно только слово «ещё». Моё тело пело, двигалось под умелыми ласками Феликса. Я извивалась под ним, сминала руками белоснежные локоны, направляла его голову ниже, туда, где всё было объято пламенем моего желания.
И Феликс зарычал. Я испуганно охнула на грани экстаза. Моя женская сущность отреагировала на этот животный собственнический рык мужчины. Я чувствовала странную вибрацию от его губ, прижатых к моей коже. Я воззрилась в алые глаза, поймала коварную ухмылку. Дикий! Он, словно хищник, склонился надо мной, и я вся напряглась от жуткой неудовлетворённости и насторожённости.
Но ласковые руки погладили мои бёдра, успокоив. Феликс сел, не разорвав зрительного контакта. Медленно и плавно стал стягивать с меня домашние брюки вместе с трусиками, полностью обнажив меня для себя.
Я слышала стук сердца в ушах. Любовалась красивым рельефом белоснежной груди Ангела. Он словно высечен из камня искусным скульптором. Безупречен. Руки так и тянулись погладить стальной пресс, пересчитать кубики. Хотелось уже обхватить бёдрами его твёрдую талию и
Но Феликс, казалось, был настроен решительно сделать меня своей. Это невероятно волнующе — молча ждать, когда же, ну когда! Мои брюки легли поверх его туники. Горячие и большие ладони ухватили меня за лодыжки. Я откинулась на подушки и наблюдала, как Феликс устраивался между моих ног. Где-то рядом жалобно стонала посуда, но никто не обращал на неё внимания. Только мой Ангел, только я, а между нами лишь сантиметры.
— Ты не будешь раздеваться? — робко спросила, посмотрев, как оттопыривались его трикотажные брюки.
— Буду, — насмешливо отозвался альбинос. Он опять что-то задумал, слишком знакомо улыбнулся. — Чуть позже.
Я собралась было возмутиться, но тут Феликс поднял мою левую ногу, прижался к колену щекой и стал покрывать внутреннюю сторону бедра короткими, но чувственными поцелуями. Я выгнулась, чуть не задохнувшись от ворвавшейся в моё сознание страсти. Она сжигала, а Феликс делал всё, чтобы огонь не угасал, а разрастался, охватил моё тело, мою сущность целиком.
— Феликс! — жалобно вскрикнула я, когда его губы подобрались ближе к животу.
В ответ он прихватывал губами мягкую кожу бедра, чувственно посасывал. Я хватала воздух ртом, выгибалась всё сильнее, не узнавала себя. Где граница моего вожделения? Ведь мои эмоции просто зашкаливали, с каждой секундой били рекорды!
Горячее дыхание обожгло тугие завитки моей скромности. Знала бы, что буду обнажаться перед порочным Ангелом, сделала бы деликатную стрижку. Но Феликс был равнодушен к моим кудряшкам, его интересовала моя правая нога, которую он ещё не целовал.
— Ты очень отзывчивая, словно создана для меня. Ты эхо моей страсти, Виола. Ты идеальна. Я уже предвкушаю наш первый раз.
Мне потребовалось прикусить губу, чтобы промолчать. Зачем все эти разговоры, когда есть иной язык — движения тел. А Феликс говорил и выцеловывал внутреннюю сторону бедра, и я вновь забылась, застонала, выгнулась, чтобы быть еще доступнее для безумно приятных ласк, сводящих с ума. Я робко заскользила рукой по своему животу туда, где между складочек пульсировал эпицентр вожделения.
Но Феликс перехватил руку, начал облизывать мои пальцы, поглаживать бёдра. Это была последняя капля. Я не ожидала, что могу кончить от подобной ласки. От того, что кто-то будет глядя мне в глаза, посасывать подушечки пальцев, щекотать языком между ними, клеймя поцелуем самый центр ладони.
Одно неосторожное прикосновение большого пальца к перевозбуждённому клитору, и я закричала, вцепившись в запястье Феликса.
— Тихо-тихо.
Шёпот был на грани слышимости, он пробирался до моего сознания, словно сквозь вату. Я стонала, извивалась, сжимала горячую руку между ног, умирала, содрогалась всем телом. И успокоилась, лишь когда Феликс развернул меня к себе лицом и властно поцеловал. Только тогда в голове прояснилось, и я, всхлипнув, обняла любимого за плечи.
Обалдеть! Что сейчас было? Такой шквал эмоций, словно Феликс меня сломал, разбил во мне какие-то рамки, и стало легче дышать. Я чувствовала себя иначе — раскованнее.