Два Парижа
Шрифт:
– Жена уехала к родным в провинцию, так что я сейчас хозяйничаю один. Вы разрешите предложить вам кофе? Проходите сюда, здесь мой кабинет. Будьте знакомы: мой друг, профессор Геза Керестели из Пештского университета.
Мужчина, вставший мне навстречу из глубокого кресла, принадлежал к знакомому мне типу венгра из высшего класса. Стройный и высокий, с аристократическими чертами худощавого, аскетической складки лица, с красивыми мягкими и вьющимися пепельными волосами, он мог иметь, как я подумал, лет сорок, хотя казался бы моложе, если бы не серьезный взгляд карих глаз и сдержанность в движениях.
Мы обменялись несколькими учтивыми фразами – Керестели говорил на безукоризненном французском языке безо всякого акцента. Хозяин поставил перед нами по чашке кофе, предложил нам папиросы, и после этого обратился к профессору со словами:
– Теперь, Геза, расскажи нам всё, что тебе удалось узнать. От мсье Рудинского в этом деле у меня нет секретов, и я хочу, чтобы он был осведомлен
Венгр кивнул, и начал свой рассказ, заглядывая иногда в записную книжку.
– Ты уже знаешь, Шарль, но господин Рудинский, может быть, еще не знает имени того существа, которое лежит в основе наших беспокойств, и потому я первым делом уточню, что его называли при жизни Огюст Лемаршан. Нам лучше начать с его отца. Дальше я не имел пока возможности углубиться в родословную фамилии – и жаль, так как там могли бы встретиться всякие любопытные сюрпризы. Во всяком случае, Филипп Лемаршан, отец Огюста, происходил из одной деревни в Нормандии, пользующейся довольно дурной славой: еще недавно там имел место процесс ведьм.
Молодой Филипп вынырнул на сцену с началом Великой Революции, сперва у себя в провинции и быстро затем в Париже. Известен факт, что многие буржуазные семьи Франции составили свое состояние в эту эпоху, и некоторые из них не весьма почтенными средствами.
Профессор запнулся и бросил на Ле Генна несколько обеспокоенный взгляд, смысл которого тот мигом разгадал.
– Ты можешь говорить не стесняясь, старина! – воскликнул он не без некоторой обиды. – Мои предки были на другой стороне! Один из них, по прямой линии, был адъютантом де Рошжаклэна [47] и убит в бою рядом с ним, на берегу Луары. А по матери я, хоть и в дальнем, но бесспорном родстве с самим Кадудалем [48] , чем, признаться, горжусь.
47
Анри дю Вержье, граф де Ла Рошжаклен (Henri du Vergier, compte de La Rochejaquelein; 1772–1794) – французский военачальник. Один из лидеров роялистов Вандеи в период Французской революции.
48
Жорж Кадудаль (Georges Cadoudal; 1771–1804) – один из лидеров шуанов (крестьян-роялистов, восставших против Первой республики) во время Французской революции.
– Итак, Филипп Лемаршан был одним из людей, которые по уши вымазались в крови 1793-го года и у которых главной целью были деньги, и денег он оставил своему сыну больше чем достаточно. Этот сын, Огюст, был эпикурейцем, решившим наслаждаться жизнью, как только можно. Эстетом в искусстве и литературе, жуиром в светских салонах.
Огюст Лемаршан родился в Париже, в 1810-м году, когда его отцу было уже за 50 лет, причем его появление на свет стоило жизни его еще совсем молодой матери, и остался в 20 лет сиротой и наследником огромного по тому времени состояния. Тогда мир предоставлял богатому человеку возможности более интересные, чем нынче: мы мало имеем в наши дни даже представления о том, сколько в нем было свободы, красоты и комфорта! Огюст, получивший хорошее образование и привычный к обществу золотой молодежи столицы мира, был по складу характера гедонистом и желал взять от жизни все удовольствия, какие она может дать, в самом широком смысле, интеллектуальном, эстетическом и физическом.
Он прожил достаточно долгую жизнь, чтобы выполнить свой план; он скончался только в 1884-м году, на заре нового века.
– Тогда, значит, с его смерти не прошло еще ста лет, как мне говорили? – робко спросил я.
– Нет, только 70 лет. Но 70… это как раз цифра знаменательная в оккультных науках, связанная для всех темных сил с увеличением их влияния, – Керестели и Ле Генн понимающе переглянулись.
– Теперь, через такой долгий срок, нелегко восстановить второстепенные события середины прошлого столетия, хотя наш друг и дал мне к тому широкую возможность, открыв мне доступ во все архивы, полицейские и иные, – профессор сейчас обращался преимущественно ко мне.
– Общая картина, однако, восстанавливается довольно ясно. Значительную часть времени, особенно впервые годы после смерти отца, Лемаршан провел в путешествиях, включая Индию и Дальний Восток, и целые годы на Балканах, бывших тогда в большой моде. С возрастом он стал менее подвижен и прочно осел в Париже. Круг его интересов был широк: наука, искусство… но с бесспорным уклоном в сторону всего зловещего: оккультизм, демонология, вивисекция… Один из документов доказывает, что при его доме – он жил в большом мрачном особняке в Отейле – имелась тайная курильня опиума. Но там, верно, много можно было найти курьезного…
Полиция располагала почти бесспорными данными о тайных пороках, безобразных оргиях и кощунственных церемониях, ютившихся за высокой оградой этого особняка, купленного еще первым Лемаршаном, прежде принадлежавшем одному герцогу. Но его теперешний владелец был богат и влиятелен; он умел кого надо подкупить;
49
Астольф-Луи-Леонор де Кюстин, маркиз (Astolphe-Louis-Leonor, marquis de Custine) (1790–1857) – французский писатель, путешественник. Известен своими записками «Россия в 1839 году», где страна изображена в крайне негативных тонах.
50
Жерар де Нерваль (Gerard de Nerval; наст. имя Жерар Лабрюни; 1808–1855) – французский поэт, писатель, переводчик. (Покончил с собой, повесивших на фонаре в одной из парижских улочек.)
51
Жюль Амеде Барбе д’Оревильи (Jules Am'ed'ee Barbey d’Aurevilly; 1808–1889) – французский писатель, публицист.
52
Шарль Пьер Бодлер (Charles Pierre Baudelaire; 1821–1867) – французский поэт, критик, переводчик. Основоположник декаданса и символизма. (Умер от последствий сифилиса.)
53
Жорис-Карл Гюисманс (Joris-Karl Huysmans; 1848–1907) – французский писатель. Первый президент Гонкуровской академии; чиновник Министерства внутренних дел Франции.
54
Жан Мари Матье Филипп Огюст Вилье де Лиль-Адам, граф (Jean Marie Matthieu Phillippe Auguste Villiers de l’Isle Adam; 1838–1889) – французский писатель, драматург.
55
Ги де Мопассан (Guy de Maupassant; 1850–1893) – французский писатель, поэт. (Умер от прогрессивного паралича мозга сифилитического происхождения.)
– «Les feurs du mal», «Les diaboliques», «Contes cruels», «A rebours», «Horla» [56] , – невольно пробормотал я. – Самоубийство, безумие, извращение…
Мадьяр бросил мне быстрый взгляд с интересом и пониманием:
– И ведь это были, несомненно, первые по уму и таланту люди во Франции! Вы никогда не задумывались над тем, почему они все, включая и англичанина Уайльда, попали на такую скверную дорогу, всё так преждевременно и трагически погибли? Словно бы чья-то вражеская рука тяготела над их судьбой… Но ближе к делу. Смерть Лемаршана окутана какой-то тайной. Да, я уже говорил тебе, Шарль, следствие по его делу явным образом умышленно запугано, и в досье не хватает важных бумаг. Придушенный скандал… Естественная кончина или убийство? Скорее всего, несчастный случай, а мы знаем, что под таким названием нередко скрывается… Скандалом, который остался открытым, было его завещание. Вы оба уже знаете суть этого документа. Миллион франков в нынешних деньгах тому, кто в течение сорока ночей будет проводить время от 11 вечера до 7 утра внутри его склепа на Пер-Лашез!
56
«Цветы зла» (Ш. Бодлер), «Жестокие рассказы» (О. Вилье де Лиль-Адам), «Лики диавола» (Ж. Барбе д’Оревильи), «Наоборот» (Ж. Гюисманс), «Орля» (Г. де Мопассан).
– Условие оставалось в силе 20 лет, до 1904-го года, когда дальнейшие попытки были запрещены. За это время нашелся 21 охотник разбогатеть; большинство в первые годы… Перерыв с 1890-го по 1902-ой год странным образом последовал за появлением на сцену сестры Урсулы де Рокейроль. Эта монахиня, из ордена, посвятившего себя благотворительности, была одушевлена идеей добыть деньги для своей организации. Но через 21 день она отказалась от своего, казалось, весьма удачно начатого предприятия: до нее никто не выдерживал так долго. У нас есть свидетельство, что сестра Урсула сказала одному любопытному, что ей стало теперь ясно одно: такие грязные деньги, на которых накопилось столько греха и зла, не могут быть обращены на пользу ближнему или на служение Богу, даже если бы она и сумела ими овладеть.