Два рейда
Шрифт:
Из рассказа Звягина я узнал, что в 1917 году он пошел в школу. Здесь впервые от учителя услышал о большевиках, о Ленине. До них дошла весть — свергли царя. Свергнуть-то свергли, а положение мало изменилось. Затем заговорили о новой революции, о большевиках. Наступила пора митингов. Имя Ленина не сходило с уст. Оно повторялось на разные лады. Одни — это трудовой люд — с именем Ленина связывали надежды на лучшее будущее. Другие — богатеи — наоборот…
Была провозглашена Советская власть. Земля — крестьянам. Заводы, фабрики — рабочим. Мир — народам. Долой войну! Но, как бы в насмешку, именно теперь война докатилась и до Архангельска. Здесь собрались отряды белогвардейцев. Нагрянули заморские
Школы закрылись. Наступило раздолье для десятилетнего Феди и его дружков. Ни один митинг, ни одна демонстрация не проходили без их участия… Они были свидетелями расправы над сторонниками Советской власти, которых вывели на мхи и расстреляли.
После разгрома белогвардейцев и изгнания интервентов начала налаживаться жизнь. Звягин плавал на речных колесниках, рыбачил на Мурмане, плотничал. Затем обучился шоферскому делу и до начала войны работал шофером на Исакогорском лесокомбинате.
В первый же день войны Федора, вместе с двумя братьями, мобилизовали. Четвертый — младший Петр — был в военном училище в Прибалтике.
Федора Васильевича направили в авиационную часть. Обслуживал аэродромы, обеспечивал связь, подбирал летчиков, выпрыгнувших из горящих самолетов. Летчики, что разведчики: на задание улетают группами, а возвращаются не все. Звягину казалось, что все при деле, лишь он один не воюет, круглые сутки гоняет машину. Это угнетало. В пору хоть в пехоту убегай.
В опасностях и тревогах проходили дни, недели, месяцы. Однажды Звягин повез связистов исправлять линию к аэродрому. Попали под бомбежку. Когда самолеты улетели, Федор кинулся разыскивать связистов. Не нашел. Решил один пробираться к аэродрому. Навстречу попадались машины. Шоферы советовали вернуться, пугали прорвавшимися немцами.
— У страха глаза велики, — отвечал им Звягин. — Где это ты увидели фрицев. Нет, пока не найду своих — назад не вернусь, — стоял на своем Федор и газовал на запад.
Проезжал деревню за деревней, но летчиков не находил. Въехал в одно село и напоролся на танк с крестами. Направил машину на танк, а сам вывалился из кабины и в коноплю. Фашисты окружили и схватили. Началось самое тяжелое: кошары, этапы, пересыльные лагеря, сон под открытым небом, колючая проволока.
Из головы не выходили слова присяги: «…Клянусь защищать ее (Родину) мужественно, умело… не щадя своей крови и самой жизни»… А что получилось? По-настоящему еще не воевал, не пролил крови и уже обречен на бесславную смерть. Нет, еще не все потеряно. «Бежать!» Легко сказать. А как? С пленных фашисты не спускали глаз. Побеги совершались каждый день, но мало кому удавались. Пытавшихся бежать тут же перед строем пускали в расход. Чуть было не постигла такая участь и Федора.
Во время одного из маршей несколько человек, с ними и Федор, бросились бежать. Фашисты всех переловили и повели к колонне. Звягин понимал — это конец. Он не растерялся: перескочил кювет, нырнул в колонну и забился в самую середину. Товарищи не выдали. Остальных, пытавшихся бежать, гитлеровцы расстреляли.
Первая неудача не сломила волю Звягина. Мысль о побеге не покидала его. Он придумывал новые варианты. Все решилось в Гомеле.
Пленных разместили в пересыльном лагере в белых конюшнях. Для многих этот лагерь стал «пересылкой на тот свет». Лишенные всякой помощи, пленные умирали, как мухи, от ран, голода и холода. Их раздевали, навалом, как бревна, грузили на двуколки и увозили. Потом двуколок стало не хватать. Приспособили для этой цели грузовики. Уцелевших партиями увозили на запад.
Федор Васильевич обратил внимание, что на территории лагеря, на отдельной площадке,
Нашли слабое место в ограждении, выбрали удобный момент, проползли под проволокой, подбежали к машине и в кузов. А там набито, как сельдей в бочке. Втиснулись среди товарищей. Сердце колотилось словно набат, от нетерпения и страха дрожь в теле. Зуб на зуб не попадает. Лишь бы не вздумали проверять. Скорее бы в путь…
Настороженно прислушиваются. Слышат — подошли два немца, застегнули тенты на пряжки. Последовала команда. Захлопали дверцами кабин. Заурчали моторы. Машины одна за другой направились к воротам. Наконец вздрогнула автомашина, в которой находились беглецы, тронулась с места. Радость охватила Федора, но скоро пришлось еще поволноваться. Грузовик проехал немного и остановился. Видимо, при выезде с территории лагеря охрана проверяет документы. Федор и Ефим сидели ни живы ни мертвы. Успокоились лишь тогда, когда машина вновь тронулась, свернула на дорогу и покатила по шоссе.
Грузовики мчались вовсю. Колеса взвихривали снежную пыль. Встречный ветер хлестал по брезентовому тенту. Пленники выглядывали в щелки и замечали, как быстро сгущаются сумерки.
Когда отъехали порядочно и совсем стемнело, Звягин с трудом расстегнул большие пряжки, отвернул тент, вывалился с кузова и шлепнулся на дорогу. Вслед за ним, как горох, посыпались товарищи. При падении Федор сильно ушибся. От боли потемнело в глазах. А когда опомнился, увидел фары приближающейся машины. В луче прожектора замелькали фигуры беглецов, рассыпавшихся по полю. Из настигавшей машины ударили автоматы. Нитка трассирующих пуль прошила ночную темень. Превозмогая боль, Звягин рванулся к кустам. «Лишь бы успеть!» — единственное, о чем он думал в тот момент.
Добежал до кустов, зацепился за пень и упал, уткнувшись лицом во что-то колючее. Тут же вскочил и еще быстрее побежал в глубь леса. Он бежал, не замечая ни боли, ни крови, сочившейся с поцарапанного лица.
С облегчением вздохнул только тогда, когда понял, что ушел от погони. Почувствовал смертельную усталость. Остановился, прислушался. Ничего подозрительного. Сел, прислонившись спиной к дереву, и с ликованием повторял: «На свободе! На свободе!» Слезы радости застилали глаза.
Готовясь к побегу, Звягин и Клименко договорились пробираться в село на Гомельщине, где у Ефима были родственники. Надеялись там на время укрыться. Вспомнив об этом, Федор спохватился: «Где товарищ?» Стал прислушиваться, но кроме ветра, шумевшего в верхушках деревьев, ничего не услышал. Отдохнул и пошел на поиски товарищей. Напрасные старания. Тех и след простыл. Скольким удалось бежать, куда они подались — одному ветру известно.
Звягин решил идти в село, как условились с Ефимом, в надежде встретить там товарища. Однако Клименко там не оказалось. Прождал несколько дней. Ефим так и не пришел.
Не дождавшись товарища, Звягин отправился на поиски партизан. На хуторе Червона Дубрава его свалил недуг. Болезнь затянулась надолго. А когда окреп, вновь отправился на поиски. Однажды вошел в село, а навстречу ему немец. Звягин — наутек. А тот, которого он принял за немца, бежит за ним и кричит: «Стой, я русский!» — «Знаем вас, полицаев. Не обманешь. Я уже ученый», — подумал Звягин и еще быстрее припустил. Преследователь понял, что ему не догнать, дал очередь из автомата. Звягин плюхнулся на землю и, извиваясь ужом, пополз в сторону, мысленно прощаясь с жизнью. Вдруг над его головой раздался властный голос: