Два романа из кармана (сборник)
Шрифт:
Клиенты были разные. Некоторые были даже приятны Ольге, но некоторые просто очень даже противны. К числу противных клиентов относился «старый хрыч», или «вонючка», – так про себя Ольга называла высокого костлявого старика лет семидесяти-восьмидесяти, который пахнул мешаниной нескольких отвратных запахов: кислого пота, резкого приторно-сладкого дезодоранта, болезненной вони и зачастую зловония изо рта. Общение с этим клиентом было для Ольги большой мукой. Кроме того, что при общении с ним затруднялось дыхание от вони, ей были противны прикосновения к её телу его старых жёстких ладоней с потрескавшейся кожей, и ещё более было противно касаться
Но, невзирая на «курортность» бытия, Ольга мечтала скорее выбраться отсюда. Ей очень не нравилось её положение рабыни, оно огорчало, пугало, раздражало и даже бесило её. Своё положение она считала унизительным, а поведение некоторых клиентов – оскорбительным. Постоянно, если ум её не был занят очередным телепросмотром или чтением, Ольга то прокручивала разные версии того, как и по чьей вине она тут оказалась, то выстраивала планы побега, то обращалась мыслями к Параченко, к работе, иногда и к матери. Но чаще всего мысли её крутились вокруг Антона и Заура. Надежда стать женой или подругой Заура безвозвратно исчезла; единственно, помня слова Антона о том, что «князь» всегда держит слово, Ольга надеялась, что он отправит её домой, а вот надежда стать женой бизнесмена Антона, пусть и вяленькая, но всё же не оставляла её. Ольга прокручивала в воображении картины их встречи, их объяснений. Многократно она вырисовывала в воображении, как прощает Антона, бросившего её на произвол судьбы, как они счастливо живут в их новой квартире в центре города: он, влюблённый в неё, и она, влюблённая в его (их) деньги и довольная положением жены богатого бизнесмена.
Шла четвёртая неделя «отдыха» Ольги в Турции, а она так и не сумела ещё ни разу позвонить кому-либо. Сразу по приезде звонок матери она отложила, считая, что это и не обязательно, что успеется, что лучше позвонить, когда Антон будет в душе. Ей, знающей, что этот разговор в зависимости от настроения матери может иметь любой характер, не хотелось, чтоб Антон слышал его. Звонить на работу, по её мнению, было рано: она планировала позвонить боссу недельки через две или через недельку, не раньше, невзирая на то, что желание сообщить всем на работе о своём чудесном отдыхе было велико. Сейчас Ольга готова была на многое, лишь бы дозвониться до кого-нибудь, хотя «кто-нибудь» не годился, дозвониться нужно было до Антона или до босса. Мать она
Сегодня повезло. Правда, было ещё не понятно, насколько повезло. Сегодня Ольге удалось позвонить Параченко, но захочет ли тот помочь Ольге, оставалось для неё вопросом. Параченко так и сказал: «Ну ты и вляпалась, не знаю, сумею ли я тебе чем-то помочь». Зная босса, Ольга понимала, что эти его слова могли значить «да на фига мне тебе помогать». А если босс даже захочет помочь, то сумеет ли? Ведь Ольге не удалось даже правильно назвать место своего пребывания.
Сегодня клиентом Ольги должен был быть отвратный старик – «хрыч-вонючка», о чём Ольга, предупреждённая им в прошлый раз, знала, и это с самого утра портило ей настроение. Ещё раньше Ольга просила хозяина не допускать к ней этого клиента, но хозяин с непроницаемым, как всегда, выражением на лице ответил ей:
– Терпи. Это работа. Я же не замуж за него тебя выдаю.
«Упаси боже!» – подумала тогда Ольга, представляя не себя, а какую-то стороннюю девушку замужем за «хрычом», и ей стало очень жалко эту девушку. Потом мысли её запутались в теме её личного брака, но уже с Антоном, ну, или с Михаилом, или ещё с каким-нибудь приятным человеком, даже представила себя женой хозяина: он был приятен Ольге, хотя сказанное им сейчас обидно хлестнуло сознание: «Говорит обо мне как о собственности. Видите ли, он меня замуж не выдаёт. Да кто он такой!»
Сегодня, чем больше приближалось время встречи с «вонючкой», тем тоскливее становилось Ольге. Думая о костлявом клиенте, Ольга почти физически ощущала на своём теле прикосновения его прохладных, жёстких, шершавых ладоней с потрескавшейся под воздействием грибка кожей, почти физически ощущала его противный запах, и дыхание её непроизвольно спиралось. Понимая, что ещё раз просить хозяина отстранить от себя вонючего клиента бесполезно, она думала, как ей от него избавиться. Прикокошить нельзя: саму тут же прикокошат; оболгать, сказать, что позволяет себе больше дозволенного, нельзя: усилят слежку за стариком, а стало быть, и за ней; упоить невозможно. Желающим клиентам по их заказу подавалось спиртное, но мало кто из них что-то заказывал в её номер. Напоить его своим вином, но с такого количества не то что клиент, сама-то она не хмелела. Хорошо бы усыпить старика. И тут Ольга вспомнила, что в поездку эту на всякий случай прихватила украденный ею порошок, который когда-то по приказу босса всыпала в бутылки с вином, выставленные затем всем на новогоднем корпоративном вечере. Воспоминание это обожгло сознание девушки, как горячей струёй. Порошок – то, что надо! Ольга бегло вспомнила несколько курьёзов, произошедших в тот вечер с некоторыми из её сослуживцев, улыбнулась. Но улыбка эта вовсе не относилась к воспоминаниям о курьёзах, то была улыбка радости победы. Ольга тут же кинулась к своему чемодану в надежде, что порошок всё ещё находится там, куда был ею определён при сборах. Она порывисто открыла шкаф, так же порывисто вытащила из него чемодан, открыла, сгребла всё содержимое в одну сторону и, схватившись за язычок потайной молнии на подкладке чемодана, судорожно потянула его, расстегивая молнию. Сунула ладонь под подкладку, стала шарить. Все эти её действия были неестественно насыщены энергией напряжения, как если бы от этого зависела её судьба. Пальцы нащупали маленький целлофановый пакетик.
Конец ознакомительного фрагмента.