Два романа об отравителях

Кристи Агата

— Что ж, — ответил Хардинг. — Рискну.

Хотя Боствик был вне себя, он не стал им мешать. Эллиот заметил, что доктор Фелл вышел из дома, разминувшись с Чесни и Хардингом в дверях.

Боствик повернулся к Марджори.

— Ну, мисс Марджори…

— Что? — холодно ответила девушка.

— Известно вам, для чего ваш дядя имел при себе револьвер?

— Он уже сказал, что это была шутка. Вы же знаете дядю Джо.

Вновь Эллиот никак не мог понять ее поведение. Она прислонилась к автомобилю и старательно пыталась счистить несколько

крошек гравия, прилипших к туфлям. На Эллиота она бросила лишь короткий взгляд.

Заметив, что Боствик готов взорваться, Эллиот вмешался в разговор.

— Вы все время были сегодня вместе со своим дядей, мисс Вилс?

— Да.

— Где вы были?

— На прогулке.

— Где именно?

— Просто… на прогулке.

— Заезжали куда — нибудь?

— В пару баров. И к профессору Инграму.

— Раньше вы когда — нибудь видели у своего дяди этот револьвер?

— А это вы у него самого спросите, — тем же резким тоном ответила Марджори. — Я тут ничего не могу сказать.

Лицо Боствика ясно выражало: «Так — таки и не можешь, черт тебя побери!», но он сдержался.

— Можете вы это сказать или не можете, — громко проговорил он, — но, полагаю, вам интересно будет знать, что у нас есть пара вопросов… относящихся к вам самой… на которые вы сможете ответить.

— О!

Лицо доктора Фелла, стоявшего за спиной Боствика, налилось кровью. Он уже раздул щеки, чтобы разразиться потоком слов, но его вмешательства не понадобилось. Оно пришло с другой стороны. Верная Памела отворила дверь, высунула голову, быстро пошевелила губами, не произнеся ни слова, и вновь затворила дверь.

Кроме Марджори, ее заметил только Эллиот. Два голоса прозвучали почти в унисон.

— Значит, вы обыскивали мою комнату? — сказала Марджори.

— Значит, вот как вы это делали! — сказал Эллиот.

Если бы он специально подыскивал слова, способные заставить ее вздрогнуть, он не мог бы придумать ничего лучше. Резко повернув голову, — Эллиот заметил, как сверкнули ее глаза — Марджори быстро спросила:

— Что я делала?

— Читали мысли. На самом деле вы читали движения губ.

Марджори явно смутилась, но уже через мгновенье ответила даже не без некоторого ехидства:

— А! Это когда вы обозвали бедного Джорджа «грязной свиньей»! Да, да, да. У меня немалый опыт чтения по губам. Пожалуй, это то, что я умею делать лучше всего. Меня научил один старик, когда — то работавший здесь, он живет в Бате и…

— Его зовут Толеранс? — спросил Фелл.

Как потом признался Боствик, в этот момент он пришел к выводу, что доктор Фелл рехнулся. Правда, еще полчаса назад Фелл казался вполне нормальным, к тому же Боствик после дел «Восьмерки Пик» и «Уотер — фол Меннор» всегда с уважением относился к доктору. Однако во время разговора в спальне Марджори Вилс что — то, видимо, расстроилось в мозгу Фелла. Трудно даже с чем — то сравнить то почти злорадное удовольствие, с которым он произнес имя Толеранс.

— Его зовут Генри С. Толеранс? Он живет на Эйвон

Стрит? Работает официантом в отеле «Бо Неш»?

— Да, но…

— До чего же чертовски мал этот мир! — сквозь зубы проговорил доктор Фелл. — Никогда еще эта обычная фраза не была так к месту. — Сегодня утром я рассказывал моему другу Эллиоту об этом превосходном официанте. Именно от него я впервые и услышал об убийстве вашего дяди. Будьте благодарны Толерансу, мисс Вилс, не забывайте о нем, посылайте ему пять шиллингов на рождество. Он это заслужил.

— О чем, черт возьми, вы говорите?

— О том, что благодаря ему мы будем знать, кто убил вашего дядю, — уже серьезным тоном сказал Фелл. — А, точнее говоря, получим доводы этого.

— Надеюсь, вы не верите в то, что это сделала я?

— Я знаю, что это были не вы.

— И знаете, кто это сделал?

— Знаю, — наклонив голову, ответил доктор.

В течение мгновенья, показавшегося страшно долгим, она неподвижно глядела на него, а потом каким — то неуверенным движением перегнулась через борт автомобиля и взяла с сиденья свою сумочку.

— Вы верите ему? — спросила она внезапно, кивнув головой Боствику и Эллиоту.

— Наша вера, — ответил Боствик, — не имеет к делу никакого отношения. Зато инспектор, — он взглянул на Эллиота, — приехал сюда, заметьте, с целью задать вам несколько вопросов.

— Насчет шприца?

Дрожь пальцев, казалось, овладела теперь всем телом Марджори. Она не отрывала взгляда от замка своей сумочки, нервными движениями то открывая его, то закрывая; голова была опущена так низко, что поля серой фетровой шляпы совсем закрывали лицо.

— Полагаю, что вы обнаружили его, — сказала она, кашлянув. — Я сама нашла его сегодня утром. В двойном дне шкатулки. Я хотела избавиться от него, но ничего не смогла придумать. Как бы я смогла это сделать? Как убрать его в какое — нибудь другое место без страха, что кто — нибудь увидит меня при этом? Моих отпечатков пальцев на нем нет и, вообще, на нем нет никаких отпечатков пальцев, потому что я вытерла его. Но это не я положила его в шкатулку. Не я.

Эллиот вынул из кармана конверт и открыл его так, чтобы она могла видеть содержимое.

Марджори не глядела на Эллиота. Какая — то душевная связь между ними оборвалась, словно ее никогда и не существовало.

— Это тот шприц, мисс Вилс?

— Да, тот. По — моему, тот.

— Он принадлежит вам?

— Нет. Моему дяде Джо. Во всяком случае, он такой же, как те, которыми пользуется дядя, и на нем та же фабричная марка «Картрайт и Ко».

— А нельзя ли, — устало проговорил доктор Фелл, — на минутку забыть об этом шприце? Изгнать его из наших голов? К черту этот шприц! Какая разница, что на нем написано, чей он и как он мог попасть в шкатулку, пока мы не знаем, кто его туда спрятал? Уверяю вас, никакой. Зато, если мисс Вилс верит в то, что я сказал ей пару минут назад, — он пристально посмотрел на нее, — она могла бы рассказать нам о револьвере.