Два с половиной человека
Шрифт:
– А ну, стой! – раздаётся его крик.
Слышится топот, шум возни вперемешку с ругательствами. Я делаю несколько шагов к двери, готовая в случае необходимости выбежать на улицу.
Раздаётся звон стекла. И мир словно застывает в этом мгновении. Я обмираю от страха. Даже не дышу. Чувствую, что-то случилось.
Слышу шаги. Тяжёлые. Неправильные. Глазами, полными ужаса, смотрю на лестницу. Словно в ожидании своего приговора. Но тяжесть спадает, стоит мне увидеть Ярослава.
Пока я не разглядываю его
– Яросла-а-а-а-ав, – завываю я, опускаясь на пол.
Только сейчас обращаю внимание, что с отчаянием прижимаю к груди сапожки, и откидываю их в сторону.
– Не реви, жить буду, – с усилием усмехается мужчина, но я лишь горше захожусь в рыданиях. – Рита, не сейчас! Давай, матрёшка, ну! Мне нужна твоя помощь.
Я резко замолкаю. Держась за стеночку, поднимаюсь и иду за ним, в гостиную. Я стараюсь игнорировать короткие волны, прихватывающие живот. Он словно каменеет на мгновение и тут же перестаёт меня беспокоить. Сейчас не время!
Ярослав устраивается на диване, стягивает пальто, рубашку. Я ничего не могу поделать с судорожными всхлипываниями, которые рвутся из моего глупого рта при виде рваной раны и сочащейся из неё крови. Но я делаю всё, что мне говорит мужчина.
Подаю полотенце (и ещё одно – подсовываю под его тело), нахожу аптечку, лью на порез обеззараживающее средство. Трясущимися руками сжимаю вместе края. Клею пластырь под аккомпанемент хриплого болезненного стона.
– Перевяжи теперь потуже, – распоряжается он, и я не выдерживаю.
– Тебе надо в больницу. Зашивать надо, Яр. Мне страшно, пожалуйста…
– Рита, делай, как я велю. Просто обмотай вокруг чёртовым бинтом и стяни потуже, чтобы эта царапина не расходилась!
– Ярослав, – хочу возразить, – не думаю, что…
– Так ты и не думай, конфетка, – резко обрывает меня на полуслове. – Я знаю, что мне нужно.
Я сжимаю губы, но не смею перечить. Выполняю то, что он сказал. Не могу передать словами, какие переживания вызывает во мне его тщательно сдерживаемая боль, бледное лицо в испарине, не ослабляющие напряжения бугристые мышцы рук.
Когда с перевязкой покончено, он встаёт с дивана, крепко сцепив зубы. Я понимаю, что он держит себя в руках, чтобы не вызвать моей паники. Но от этого мне не легче.
– Придётся нам, матрёшка, купить новый диван, как думаешь? – с напускным весельем бросает Ярослав. – Кажется, нет ни единого шанса, что нам когда-либо удастся привести его в порядок!
– Нам бы тебя для начала привести в порядок, – всхлипываю я.
– Не начинай, Рит. Всё хорошо. Видишь? Со мной всё в порядке. Побудь здесь, мне гостя надо проверить.
– Он что, ещё здесь? – вскрикиваю я.
– Был без сознания. Мне посмотреть надо, вдруг не успел уйти.
– Я иду с тобой, – заявляю мужчине.
– Да вот ещё, –
Ярослав проходит мимо, касаясь ладонью моего живота. Я цепляюсь за его руку, задерживая этот жест, удерживаясь за растекающееся тепло.
– Я испугалась за тебя, Ярослав. Мне было страшно потерять тебя.
Он внимательно смотрит мне в лицо, смотрит мне в глаза. Что ищет? Да разве признается?
– Я знаю, матрёшка. Знаю. И я боюсь потерять тебя. Потерять вас.
Ярослав остаётся стоять неподвижно, только его голова склоняется к моему лицу, и он быстро целует уголок моих губ.
– Я быстро, Рит. Не бойся.
Ага! Легко сказать, не бойся, когда он и так пострадал и теперь еле передвигается, да ещё и на рожон лезет!
Если выбирать между его жизнью и собственной свободой, то какой, к чертям собачьим, тут вообще может быть выбор? Уж не все в полиции дураки работают? Кто-то да поверит и прислушается ко мне.
С такими мыслями я плетусь за Ярославом, поддерживая низ живота. Кажется, сегодня я чересчур перенервничала, раз его всё тянет и тянет.
Сейчас я только уговорю Яра позвонить в полицию и прилягу отдохнуть. А может, он успеет доехать до аптеки и купить мне токолитик? Нет, если я скажу, он ни за что не позвонит, а я не хочу, чтобы мужчина рисковал. Он и так рискует из-за меня…
Внезапная догадка настигает меня у входа на узкую чердачную лестницу. Ступеньки в каплях крови вызывают новый приступ страха, и я поднимаюсь под самую крышу таунхауса, придерживаясь рукой за стену для опоры.
Ярослав сидит на корточках и разглядывает пол. Не поворачивается на звук моих шагов, но протяжно выдыхает:
– Кажется, я сказал, чтобы ты ждала внизу.
– Я боялась, что он снова причинит тебе боль.
– И чем ты могла бы мне помочь? – усмехается Ярослав. – Придавить противника пузом к стене?
Я вспыхиваю и закусываю губу, проглатывая обиду.
– Ну зачем ты так?
Мужчина с трудом поднимается, и мне приходится перебороть желание броситься на помощь. Но ему ведь не нужна поддержка и опора в лице пузатой!
Чувствую, как во мне разгорается раздражение, но Яр подходит ближе, кладёт ладони на мои плечи и выдыхает мне в лицо:
– Упрямая, глупая матрёшка! Ну куда ты лезешь вечно? Рит, ты сама-то подумай: тебя раз толкнуть, и всё. Понимаешь, всё! Ты же не только за себя отвечаешь, конфетка. Не только себя беречь должна. Ты как жить-то с этим будешь, если потеряешь его из-за собственной неосмотрительности? А мне как жить прикажешь?
– А без тебя мне как жить? – начинаю я рыдать. – Как жить, если ты умрёшь из-за меня? Он ведь за мной приходил? Тебе опасно быть рядом. Тебе лучше отвезти меня в центр, и я дойду до полицейского участка…