Два сапога. Книга о настоящей, невероятной и несносной любви

Савельева Ольга Васильевна

Миша еще сражается с Чарли. Депрессия не насморк, она длится не неделями – годами. Когда он победит – а я очень в него верю и болею за

него, – он сможет рассказать о Чарли лучше, чем я. Если он в принципе захочет об этом говорить. Но для того чтобы вспоминать об этом как о прошлом опыте, нужно окончательно выйти из этой сумеречной зоны и убедиться, что твой фонарь горит ровно и уверенно освещает твой путь, а не пугливо подрагивает на воздухе, ежеминутно грозя погаснуть. Нужно захотеть уйти из сумерек, которые не хотят, чтобы ты уходил.

Одну мою подругу ее личный Чарли выпустил только через пять лет. И в таком состоянии, что эти свои пять лет, потерянные в сумерках депрессии, она восстанавливала по фотографиям. Она их честно не помнила. Там же нет

эмоций, впечатлений, прозрений, там есть беспросветная мгла, густая, как нефть.

С некоторых пор мой самый большой страх – упасть в депрессию. Я очень этого боюсь, потому что понимаю: от этого никто не застрахован. У меня есть психолог, к которому я бегу при первых признаках хандры, и кричу ей, тяжело дыша: «Быстрее проверь меня на признаки Чарли!»

Я очень боюсь депрессии. Депрессия превращает обычного здорового человека в моток колючей проволоки с потухшими глазами. Он как бы есть, но нет. Господи, спаси и сохрани.

А пока вот вам мое лицо. Я считаю, что те, кто был рядом с человеком в депрессии, кто не бросил, кто хотел помочь, кто дышал с ним одним воздухом, отравленным обреченностью, такие же герои этого флешмоба.

Конец ознакомительного фрагмента.