Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

Литвинцев Игорь Юрьевич

Являлся ли Франческо Бонапарти, объявившийся на Корсике (да еще в компании с двумя носителями такой же фамилии, Анджело и Агостиньо) именно его представителем или нет – данные отсутствуют. Откуда взялись все эти варианты – не очень понятно, даже на сегодняшний день подтверждены только некоторые факты. Я только два самых приземленных привел, а их потом много появилось, самых экзотических. Льстили Наполеону, как могли, даже от Карла V, Юлия Цезаря и т. д. его генеалогию выводили. Его самого больше всего веселила версия собственного происхождения от «Железной маски» и дочери губернатора островов Сен-Маргерит господина де Бонпара.

Согласно самому распространенному варианту, в Сарцане в средние века проживало семейство Б(у)онапарте, представители которого были священниками, офицерами, нотариями, членами городского совета, а один – главой города. Но уже в 18 веке такой фамилии в списках его жителей больше не значилось.

А в конце 15 – начале 16 веков зафиксировано присутствие некого Франческо Бонапарти (известного под прозвищем Мавр (Il Moro)) в составе военного формирования местного представительства генуэзского банка Святого Георгия

в Аяччо. Был он кондотьером, кавалеристом-арбалетчиком. Объявился в 1490 г. и почти сразу женился на дочери одного из служащих этого банка – Катеринаде Кастеллето. Выйдя в отставку в 1510 г., тут и укоренился с семьей, поскольку уже успел обзавестись детьми, в том числе и сыном Габриэлем (он умер в 1589 г.), продолжившим занятие отца. А вот его сын Жеронимо (или Джироламо) уже сменил род занятий и первым среди корсиканских Бонапарти стал юристом (нотариусом?) и постоянным членом совета Аяччо. И это его потомки с тех пор, как правило, так и продолжали эту юридическую традицию, практически постоянно избираясь членами городского, а то и обще корсиканского советов. Правда, его сын Франческо (1570-1633 гг.) пошел по стопам основателя корсиканского рода Бонапарти, в честь которого и был назван, и служил Генуе, возглавляя свой военный отряд, но одновременно был и постоянным членом совета Аяччо. Но уже Себастьяно (продолжатель рода, даты жизни: 1603-1642 гг.), в честь которого потом назвали и прапрадеда Наполеоне (про него вы уже читали выше), опять вернулся к мирной профессии, долго был членом совета и даже стал канцлером (Сhancellier) Аяччо в 1633 г. (не сильно представляю функции последнего, но явно большой местный начальник). И этот перечень закончу его сыном – Карло Мариа (вот, в честь кого был назван отец Наполеоне), жившем в 1637-1692 гг., женившемся в 1657 г. на Вирджинии Одоне, дочке купца Одоне и дворянки Констанцы Поццо ди Борго. И это у них в 1683 г. и родился Себастьяно Николо. Про которого вы тоже уже читали выше – дед Карло Бонапарте и прапрадед Наполеоне.

Зачем я вам их перечисляю? Чтобы вам стало понятно, откуда потом появлялась путаница всякого рода из-за повторяющихся имен предков Наполеоне по отцовской линии. Потом мы к ней еще вернемся, а пока хочу отметить, что все они жили в основном на доходы с принадлежащих им земельных участков, которые, однако, дробились по мере роста членов клана Бонапарти, что накоплению капитала у отдельных его представителей совсем не способствовало и заставляло искать дополнительные заработки.

Что можно сказать о финансовой ситуации Карло на момент рождения Наполеоне? Он только вернулся в Аяччо из Корте и предполагал заниматься адвокатской практикой, продолжая линию отца. Но, естественно, достаточного для содержания семьи заработка сразу это ему принести не могло, да и с документами пока еще были проблемы. Хорошо оплачиваемым чиновником верхушки республиканцев он быть перестал, а с французами только начинал предпринимать попытки задружиться, но пока в их администрацию еще не вписался, надеялся, что все впереди. Доходов от наследств на скромное существование семьи хватало, но жить без блеска и шика – это был не его уровень!

Разбогатеть Карло постоянно мечтал, но о текущих финансовых проблемах семьи никогда сильно не задумывался, как и о количестве детей. Он очень легко относился к жизни, просто хотел наслаждаться доступными удовольствиями и размножаться, как кролик (извините за сравнение, но оно отражает действительность: Летиция за 18 лет их совместной жизни рожала 13 раз). А как могло быть иначе, если он привык так жить? Повторюсь – до французской оккупации (случилась за три месяца до рождения Наполеоне) он был достаточно заметной персоной в масштабе всего острова, исполнял обязанности личного секретаря и доверенного лица при Паскуале Паоли, первом лице независимой Республики (по некоторым данным участвовал в написании Конституции, совершенно точно сочинил потом призыв к корсиканцам всем браться за оружие и идти сражаться не на жизнь, а насмерть!)

Выполнял государственные поручения и даже успел побывать в Риме (у самого папы Климента ХIII) и в Париже, поскольку грамотных людей, умеющих не только говорить и писать на двух языках, но еще и знающих правила этикета, в окружении Паоли было не много. И это была яркая жизнь с несомненными перспективами (почести, привилегии, блеск приемов, в общем, все, как он любил). Повторю еще раз – уже тогда в Италии представлял себя в образе графа: «Conte du Buonaparte».

Но после того, как остров захватили французы и Паоли был вынужден эмигрировать сначала в Италию, а потом и в Лондон, Карло, оставшись почти ни с чем (если не считать семейного дома в Аяччо, небольших доходов от наследственной недвижимости и земельных участков, мельницы и молодой супруги с двумя детьми, которых теперь надо было хотя бы прокормить), одним из первых откликнулся на призыв губернатора к республиканцам – сложить оружие и признать новую власть. Губернатор с уважением отнесся к группе бывших и достаточно близких сторонников Паоли, явившихся к нему на прием, и пообещал им свое покровительство, подчеркнув заинтересованность короля Франции в налаживании тесного сотрудничества с представителями знати Корсики. Их было не так много, но и Бонопарти, и Лоренцо Джиубега входили в их число.

Получил полную амнистию и начал искать возможности сотрудничества с французами, тем более, что языковой проблемы у него не было (и это был очень сильный козырь, администрация искала корсиканцев, умеющих грамотно писать по-французски). А для этого в процессе добывания необходимых документов о дворянстве оформил в университете Пизы сдачу экстерном экзамена на статус доктора юриспруденции. Обе эти предпосылки и открыли для него теоретическую возможность резко улучшить свое финансовое состояние, да и повысить статус в местном высшем обществе. Но теперь оставалось превратить теорию в практику. И все получилось. У Карло началась новая

жизнь – он стал чуть ли не самой заметной фигурой при французском генерал-губернаторе – графе де Марбефе. И пошел быстро подниматься по ступенькам своей карьеры. В феврале 1771 г. получил место асессора в местном королевском суде с годовым окладом в 9 тыс. фр. (для Корсики это было очень много). А еще до этого был включен в утвержденный губернатором список 400 местных нобилей. И это было только начало – вскоре личным решением губернатора назначен представлять Аяччо в масштабе острова, а когда в 1772 г. впервые созванные Генеральные штаты Корсики собрались на свое первое заседание, Карло оказался и в составе дворянского Совета Двенадцати. Вот уж с этого момента он именовал себя не иначе как Карло ди Буонапарте. И, наконец, стал представителем всего корсиканского дворянства при французском королевском дворе в Версале. Выше расти в местной иерархии было уже некуда. В целом, стараниями генерал-губернатора вполне достойная жизнь его семье была обеспечена 7 .

7

Так бы оно и было, если бы не постоянное транжирство и еще более стремительный рост его личных расходов. В лучшие годы Карло с супругой имели годовой доход в 13 тысяч ливров (франков), включающий его оклад и средства, получаемые от аренды недвижимости, виноградников, земельных угодий, производства оливкового масла и других сельскохозяйственных продуктов. Кроме того, они владели мельницей, и за определенную мзду крестьяне перемалывали на ней зерно. Однако гуляка, модник и картежник Карло нередко просаживал деньги, играя слишком азартно. А тем временем постоянно увеличивающееся семейство требовало все новых расходов.

Естественно, почти все авторы Наполеониады, касавшиеся этой темы, задавались вопросом – а в чем была причина такой стремительной карьеры? Меньшая их часть отвечала просто – сумел понравиться губернатору. Некоторые, особенно французы, писали, что такое благосклонное отношение к корсиканцам было просто характерно для де Марбефа, потому местные жители его и ценили. Большая – искала скрытые мотивы. Давайте вместе попробуем разобраться в этом вопросе ниже, в следующем разделе.

Понятно, что для начала карьеры Карло пришлось прибегнуть к такому ценному для выживания, хотя и не очень уважаемому на острове приему, – назовем его гибкостью. Взрослые жители Аяччо мрачно молчали, а мальчишки не стеснялись в выражениях и при виде его кричали: предатель, предатель! Тем более, что все знали, кто был одним из авторов пламенного текста, призывающего всех к сопротивлению французским захватчикам до последней капли крови. Не удивительно, что между ним и эмигрантом Паоли, который остался героем для большинства простого населения, после этого пробежала очень большая черная кошка, оборвавшая все их достаточно близкие отношения, продолжавшиеся до схватки при Порте-Нуово, фактически решившей исход сопротивления. Тогда Карло был еще кем-то типа его адъютанта, находясь в военном лагере республиканцев вместе с беременной Летицией. Возможно, именно последнее обстоятельство (необходимость спасения жизней и жены, и будущего ребенка) и позволил ему так относительно безболезненно выкрутиться из этой скользкой ситуации – быстренького переобувания на ходу и подлизывания к новым властям. На Корсике было принято платить кровью и за гораздо более мелкие грехи. Он еще мог бы объяснить окружающим, почему он остался, но такую быструю перемену мировоззрения и карьерный взлет – уже вряд ли.

А, главное, и не собирался оправдываться, судя по всему, эти нюансы его совсем не удручали. Характер у него был беззаботный и мягкий, некоторые считают, что его у Карло вообще не было. К тем характеристикам, что уже дал ему выше, можно добавить еще и следующие: краснобай (работа такая), бонвиван и ветреный мужчина. Одно время в молодости имел прозвище Карло Великолепный (местные злые языки утверждали – по аналогии с павлином). Одним словом – красавчик. Некоторые английские авторы потом намекали, что корсиканский лидер придерживался нетрадиционной ориентации, вот почему Бонопарти и был приглашен к нему в секретари. Может, что и рассмотрели англичане в лондонском тумане за время долгой эмиграции Паоли, но конкретных фактов на эту тему нет (впрочем, как и наличия у Паскуале женщин).

Как я уже упоминал выше, на Корсике было совсем не много юристов (даже не доучившихся), свободно владеющих двумя письменными языками и умевшими грамотно формулировать содержание государственных документов, так что и последнего довода вполне хватало. Однако надо отметить, что некоторые женские черты у Карло точно присутствовали. Очень любил модничать и тщательно следил за своим внешним видом и прической. Однажды с важным поручением от губернатора и с приличной суммой в три тысячи он был послан в Париж с важным заданием (подробности см. ниже). В Версале получил еще дополнительные деньги (4 тыс. на расходы, а потом еще и бонус), но в семью вернулся без единого су в кармане и без столичных подарков супруге и детям, зато с нарядами – привез с собой аж 12 костюмов, расшитых шелками и бархатом, ну и соответствующие им аксессуары, обувь, белье, украшения и т. п. (объяснил, что выступать перед королем в Версале надо было в чем-то модном и приличном, вот и пришлось потратиться; в общем – судите сами).

Деловой хваткой не обладал совсем, но повторюсь, быстро разбогатеть очень хотел. Сколько ни получал – всегда не хватало. Поэтому хватался за любые идеи, обещавшие миражи, но проваливал все финансовые начинания, куда бездумно вкладывал семейные средства. Так случилось со строительством солеварни, созданием школы шелководства (первое, куда он просто вложил деньги, рухнуло быстро; второе, возникшее сначала как его личное начинание с очень туманными перспективами, требовало постоянных расходов, получило, по одной из версий, королевский грант, но кончилось еще хуже, чем солеварня).