Два талисмана
Шрифт:
Ульфанш холодно молчал, играя ложкой в тушеных грибах, так что разговор поддерживала в основном тетушка.
Кругленькая, веснушчатая, уютного вида женщина была не из тех особ, которые закатывают по любому поводу истерики. Она и сегодня не повысила голос на мужа. Мирно, добродушно она расспрашивала племянника: придется ли ему теперь участвовать в налетах на эти ужасные портовые притоны? А воров арестовывать — придется, да? А интересно (этот вопрос уже был адресован мужу), если она, Аштвинна, чем-нибудь прогневает супруга, не отправит ли ее Ульфанш… ну, скажем, в прачки?
Спрут,
С Ларша как волной смыло злорадство. Ох, как стыдно ему стало! Захотелось попросить прощения… но миг был упущен. Хранитель молча вышел из трапезной.
Ларш растерянно встал, не зная, как быть.
— Сядь, — хладнокровно сказала Аштвинна. — Сядь и ешь. Ему полезно немножко позлиться. А то воротит что хочет, никто ему не указ. Король далеко, а остальные…
— Тетя, я…
— Ты просто глупый мальчишка. И вы оба — ужасные упрямцы. Долго еще собираешься играть в «краба»?
— Поиграю еще… — отозвался глупый мальчишка и ужасный упрямец.
— Этого я и боялась. Ладно, поговорим о другом. Слышал, что учудила рыжая кукла?
— А что учудила? — заинтересовался Ларш, постаравшись забыть неприятное царапанье в душе.
Он не спросил, о какой рыжей кукле шла речь. Разумеется, супруга владельца верфи опять звенит кошельком своего мужа.
Жены аршмирских богачей щеголяли друг перед другом нарядами и драгоценностями. Аштвинна («домашняя курица», как называли ее за глаза), в этих состязаниях не участвовала: не хотела выглядеть нелепо. У нее была своя соперница: рыжая карлица Арритиса Сапфировая Тропа из Клана Альбатроса.
Высокородная Арритиса тоже не увлекалась тряпками и побрякушками, она тратила деньги более изобретательно и утонченно. Ей нравилось, когда город говорил о ее щедрости и изысканности. Арритиса не опускалась до дешевой благотворительности вроде пожертвований на бесплатную больницу или помощи мелким, никому не интересным людишкам. Это же скучно, кто об этом будет говорить? И она разбрасывала золото мужа так, что звон его, словно эхом, отдавался разговорами в лучших домах Аршмира. Муж не спорил, потому что тщеславная карлица принесла ему когда-то роскошное приданое.
Как ни странно, спокойная и неглупая Аштвинна воспринимала дорогостоящие выходки «рыжей куклы» как выпады в свой адрес. Тем более что вокруг сквозняком крутились шепотки: мол, Арритиса — настоящая хозяйка города, ибо щедрее и великодушнее супруги Хранителя. Аштвинна переживала из-за этих разговоров (которые пересказывали ей доброжелательные приятельницы) куда тяжелее, чем из-за частых измен мужа, и время от времени наносила сопернице ответные удары…
— Рыжая кукла узнала, — рассказывала тетушка, кроша в пальцах печенье, — что в Аршмире на один день задержится в пути Саринава Желтая Ива из Рода Вейвеш… ты представляешь, что это значит для каждого образованного
— Представляю. А кто она такая?
— Не вздумай задать этот вопрос кому-нибудь, кроме твоей старой тетки! Стыдно, Ларш! Саринава — самая знаменитая поэтесса нашего времени. Недавно вышла за властителя Замка Красных Утесов и оставила столицу, чтобы жить с любимым в глуши… Рыжая кукла не растерялась и устроила в честь Саринавы прием на борту корабля. Пригласила всю городскую знать. Только представь себе: корабль медленно плывет вдоль побережья, мы любуемся природой, а Саринава читает отрывки из новой поэмы… Как жаль, что тебя не было с нами!
Ларша скрутило от отвращения. Привычный страх перед морем на несколько секунд выдавил из груди дыхание. Да, на том приеме молодому Спруту было бы не до стихов!
Ничего не заметившая тетушка продолжала:
— Я не люблю рыжую воображалу, но надо признать: прием она устроила достойный. И сама затея, и стихи, и угощение… ну, не к чему придраться!
— Тетя, не стоит огорчаться. Будет еще случай поставить нахалку на место. Только не надо устраивать прием в честь какой-нибудь знаменитости. Скажут, что супруга Хранителя подражает Арритисе.
— Это так, — огорченно вздохнула тетушка. — Да и знаменитости приезжие… когда они нужны, так их и взять негде!
— Нужно что-то долговечное, — рассудил Ларш. — Прием на корабле прошел и забылся. А нам нужно нечто такое, на что люди долго будут смотреть и думать: это купила Аштвинна Зимняя Сказка!
Он глянул на свет сквозь бокал с вином, отпил глоток и решительно сказал:
— Занавес. Новый занавес для театра. Красивый. С золотыми кистями. Вот уж это долго будет на глазах у аршмирцев.
— Занавес… — Аштвинна попробовала это слово на вкус, как ее племянник — вино. — С золотыми кистями.
Глаза ее заблестели, на круглых щеках пробился румянец.
— И Ульфанш не станет возражать против этой траты. — Женщина все больше увлекалась идеей. — Его последняя пассия была из театра.
Про пассию сказано было вскользь, небрежно. На уме у Аштвинны было посрамление «рыжей куклы».
Ларш усмехнулся про себя: знала бы милая тетушка, что ей предстоит выложить кучу денег, чтобы помочь уличному воришке зажить честной жизнью!
То, что сразу троих актеров сняли с главных ролей перед самой премьерой, для театра было новостью куда более значительной, чем, например, смена короля на престоле. Раушарни строго-настрого приказал не трепаться насчет трех кувшинов, но с таким же успехом он мог бы ладонями останавливать лаву, ползущую по склону вулкана. Старый актер и сам знал, что театр вскипит от сплетен.
Мирвик уж точно молчать не стал. Да и как отмалчиваться, если в тебя вцепились три актрисы? Ну, не актрисы — так, актрисульки на половинном жалованье… но как блестят у них глаза, как горит на щеках румянец, как жадно приоткрываются хорошенькие ротики, словно норовят ухватить зубками любое слово, которое срывается с губ Мирвика. Затащили парня в таверну, заказали обед на четверых, насели со всех сторон, затормошили, защебетали — и вытянули все секреты. Впрочем, Мирвик не особо и сопротивлялся.