Два товарища
Шрифт:
Хомичев еще не бывал в колониях, ждал встречи с любопытством и смущением. Он не знал, как относиться к малолетним преступникам.
Их встретил начальник колонии, пожилой полковник с жестким, как показалось Хомичеву, лицом. В окно кабинета была видна верхняя, проволочная часть забора, сквозившая черной сеткой на фоне неба. Светло-серые глаза полковника были задумчивы. Может, он сожалел, что потратил жизнь не на то? В его облике угадывалась властная натура. Нет, вряд ли сожалел. Рядом с ним Беличенко и Пушнин сделались незаметны, он выделил Хомичева и говорил, глядя на него. Полковник не отличался
– Вы считаете нашу систему наказания достаточно жестокой?
– спросил Пушнин, словно продолжая прошлый спор с Хомичевым.
– Вопрос перевоспитания человека никогда не решался с позиции силы. Я и мои коллеги придерживаемся этого принципа.
– Ясно, - кивнул Пушнин (Хомичев вспомнил его латынь о Карфагене).
– А кого у вас больше, городских или сельских?
– В основном дети из промышленных районов. Из сельской местности единицы.
– Полковник поглядел на часы.
– Еще урок не закончился. Здесь подождем или пройдемся по территории?
Спустились на первый этаж, в цех, где на токарных станках работали колонисты. Подростки были наголо стрижены, одеты в черные спецовки с небольшими белыми треугольниками на груди, в которых стояли две строчки, фамилия и номер отряда. Они смотрели на приезжих с интересом, но как бы издалека.
В жилой зоне, походившей на городок воинской части, были разбиты цветники, оборудованы спортивные площадки. В школе шли занятия первой смены. Нужный ему парень писал сочинение. На стенах висели фотографии бывших воспитанников.
Приезжие осмотрели школу, спальные корпуса и вернулись в кабинет начальника колонии.
Беличенко спросил, что делают подростки в свободное время. Полковник ответил с досадливой усмешкой:
– Мы заорганизовали каждую свободную минуту, чтобы всегда они были чем-то заняты. А как по-другому?
– Наверное, так и нужно, - сказал Пушнин.
– Но все-таки жалко. Дети.
– Дайте им по стакану водки - увидите, какие это дети!
– возразил Хомичев.
– Мне тоже жалко, но не такие они паиньки...
– Слава богу, что у нас есть жалость, - сказал Беличенко.
– Если бы не было, надо было бы переучиваться.
Полковник кивнул и чуть улыбнулся.
– Вы добрый человек, - сказал ему Беличенко.
– Когда как, - ответил он и обратился к Хомичеву: - Пора. Сейчас приведут Андросова. Что ему грозит?
– Пока ничего. Но за ним, кажется, стоял кто-то из взрослых: машина требовалась для квартирной кражи.
– Что ж... Андросов парень упрямый, интуитивный, не пытайтесь сразу подавлять его.
– С чего
– спросил Хомичев.
– С подростками нужен особый такт. Не лишне это напомнить.
Ввели высокого парня в черной робе, начался допрос. После первых анкетных пунктов и предупреждения об ответственности за дачу ложных показаний, Хомичев отодвинул в сторону лист бумаги и как будто задумался. Андросов сидел, держа руки на коленях и опустив лобастую голову с оттопыренными ушами.
– Какая тема сочинения была?
– спросил Хомичев.
– Про лишнего человека, - улыбнулся Андросов.
– Знаете, Онегин, Печорин...
Округлые, еще припухлые скулы и подбородок сохраняли в его лице отсвет недавнего детства. Не было заметно, что он помнил ранний вечер, когда угнанная Андросовым "Волга" вылетела на тротуар у городской библиотеки, и убила трех человек: двух женщин и ребенка.
– Да, Онегин, Печорин, - повторил Хомичев.
– Брат тебе привет передает.
– Он полез в стоявший на полу портфель, положил на стол большой конверт с фотографиями, связку автомобильных ключей и отдельную фотографию мальчика лет двенадцати. Сдвинул эту фотографию на край и занялся конвертом.
– Узнал?
– вдруг спросил Хомичев.
– Кого?
– Брательника, говорю, узнал? Ведь понятно, что неспроста он у меня.
– Може, неспроста, - согласился Андросов.
– Давай думать, чтобы он не попал в вашу зону.
– Хомичев подбросил на ладони звякнувшие ключи.
– Твой Витюха уже угоняет автомобили.
Глаза Андросова сузились, в них промелькнул отблеск того вечера. Он посмотрел в окно - и словно перемахнул через десятиметровый забор. Но вслед за этим бессилие заключенного охладило его.
– Виктора направляет тот же человек, - сказал Хомичев.
– Такие же ключи были и у тебя.
– Павел Петрович, отпустите меня!
– попросил Андросов полковника. Хотя бы на час. Домой и обратно. Я вернусь. Честное слово, вернусь.
– Успокойся, Толя, - строго ответил полковник.
– Не надо. Сейчас в твоих руках судьба младшего брата. Помоги следователю...
Хомичев положил на стол фотографии из пакета.
– Посмотри, он должен быть здесь.
– Он надеялся, что они с Андросовым уже связаны общей целью, что с парня снято чувство вины, неизбежно возникающее в нем при встрече с милицией, а если еще не снято, то для его внутреннего освобождения надо сделать всего один шаг. Хомичев знал, что любой преступник во время следствия преображается и как будто становится вторым следователем по своему делу.
– Хотите, чтобы я стал стукачом?
– спросил парень.
– Давай поможем твоему брату, - сказал Хомичев.
Андросов стал медленно перебирать фотографии. Хомичев наблюдал за его лицом - оно было спокойно, на лбу чуть лоснилась испарина.
Хомичев вспомнил, что, врезавшись в газетный киоск, Андросов вылез из машины и пытался помочь бедным женщинам, не думая о бегстве.
– Я никого здесь не знаю, - сказал Андросов.
– Посмотри внимательнее.
– Нет, не знаю.
– Ладно, дело твое, - с угрозой произнес Хомичев и вытащил из пачки фотографию мужчины в белой летней кепке.
– Этот? Ну быстрее! Виктор будет на твоей совести.