Два вампира (сборник)
Шрифт:
Я не мог заставить себя сказать ему, что мне пришло время общаться со смертными, объяснить, как я стремлюсь просто проболтать всю ночь с маленьким Бенджи — он настоящий мудрец — или послушать, как моя любимая Сибил снова и снова играет сонату. Казалось бессмысленным вдаваться в дальнейшие объяснения. И меня опять охватила печаль, тяжелая, явственная, из-за того, что я пришел в этот одинокий пустой монастырь, где лежит Лестат, не способный, или же не желающий, ни двигаться, ни разговаривать.
— Из моего общества сейчас ничего не выйдет, господин,— сказал я.— Но, безусловно,
— Я за тебя боюсь! — внезапно прошептал он с особенной теплотой.
— Еще больше, чем раньше, сударь? — спросил я.
Он задумался. И сказал:
— Да. Ты любишь двух смертных детей. Они для тебя — и луна, и звезды. Пойдем, поживи со мной, хотя бы недолго. Расскажи мне, что ты думаешь о нашем Лестате, о том, что случилось. Расскажи, может быть, если я пообещаю вести себя спокойно и не давить на тебя, ты выразишь свою точку зрения на то, что ты недавно видел.
— Вы так деликатно затрагиваете эту тему, сударь, я вами просто восхищаюсь. Вы хотите сказать — почему я поверил Лес-тату, когда он сказал, что побывал в раю и в аду, вас интересует, что я увидел, взглянув на принесенную им реликвию, на Плат Вероники.
— Если захочешь рассказать. Но на самом деле я хочу, чтобы ты пришел и отдохнул.
Я положил руку на его пальцы, изумляясь, что, несмотря на все, что я пережил, моя кожа почти такая же белая, как у него.
— Потерпи моих детей, пока я не приду, хорошо? — попросил я.— Они воображают себя бесстрашными злодеями, потому что пришли со мной сюда, беспечно насвистывая, в самое, так сказать, пекло живых мертвецов.
— Живых мертвецов,— сказал он с неодобрительной улыбкой.— Какие слова в моем присутствии! Ты же знаешь, я это ненавижу.
Он быстро запечатлел на моей щеке поцелуй, что застало меня врасплох, но тут я осознал, что его уже нет.
— Старые фокусы,— произнес я вслух, думая, достаточно ли он близко, чтобы меня услышать, или он так же яростно заслоняет от меня свои уши, как я заслоняю свои от внешнего мира.
Я посмотрел в сторону, мечтая остаться в покое, и внезапно подумал о беседках, не словами, но образами, как умели мои прежние мысли, захотел лечь на садовые клумбы среди растущих цветов, прижаться лицом к земле и тихо что-нибудь спеть про себя.
Весна на улице, тепло, нависший туман, который превратится в дождь. Вот чего мне не хватало. И еще болотистых лесов вдали, но при этом мне нужны были Сибил и Бенджи, нужно было уйти и обрести немного воли, чтобы жить дальше.
Ах, Арман, ее-то тебе вечно не хватает, воли. Не допускай, чтобы повторилась старая история. Вооружись всем, что с тобой произошло.
Кто-то был рядом.
Неожиданно мне показалось ужасным, что какой-то незнакомый бессмертный вторгается в обрывки моих личных мыслей и, может быть, стремится эгоистично приблизиться к моим чувствам. Это оказался всего лишь Дэвид Тальбот.
Он появился из крыла часовни, пройдя по холлам монастыря, соединяющим ее, как мост, с основным зданием, пока я стоял наверху лестницы, ведущей на второй этаж.
Я увидел, как он вошел в
— Все спокойно,— сказал он,— на чердаке никого нет, и, конечно, вы можете туда подняться.
— Уходи,— сказал я. Я испытывал не злость, а искреннее желание, чтобы мои мысли не читали, а эмоции оставили в покое. Он проигнорировал мою реплику с удивительным самообладанием, а потом сказал:
— Да, я боюсь вас, немного, но при этом мне ужасно любопытно.
— Ну ясно. Значит, это оправдывает тот факт, что ты за мной следил?
— Я за вами не следил, Арман,— сказал он.— Я здесь живу.
— Вот как. Тогда прости меня,— согласился я.— Я и не знал. Полагаю, я рад, что ты его охраняешь, не оставляешь одного.— Я, естественно, говорил о Лестате.
— Вас все боятся,— спокойно уточнил он. Он занял небрежную позу в нескольких футах от меня, скрестив руки на груди.— Видите ли, знания и обычаи вампиров — предмет, достойный изучения.
— Только не для меня.
— Да, я понимаю,— сказал он.— Я просто размышлял вслух, надеюсь, вы меня простите. Насчет убитого ребенка на чердаке. Это в высшей степени раздутая история, об очень незначительном человечке. Может быть, если вам повезет больше, чем остальным, вы увидите призрак ребенка, чью одежду замуровали в стене.
— Ты не возражаешь, если я тебя рассмотрю? — спросил я — Раз уж ты собрался с таким самозабвением копаться у меня в голове? Мы же встречались раньше, еще до того, как это случилось: Лестат, путешествие на небеса, этот дом. Я никогда тебя подробно не разглядывал Либо от безразличия, либо из вежливости, не знаю.
Я сам удивился горячности своего голоса. Мое настроение все время менялось, и не по вине Дэвида Тальбота.
— Я знаю о тебе лишь то, что известно всем,— сказал я.— Что ты родился не в этом теле, что ты был пожилым человеком, когда Лестат с тобой познакомился, что тело, где ты обитаешь, принадлежало ловкой душе, способной перескакивать из одного живого существа в другое, а затем торговать им, являясь при этом нарушителем прав собственности.
Он обезоруживающе улыбнулся.
— Так говорил Лестат. Так он написал. Это, конечно, правда. Вы же знаете. Знаете с тех пор, когда мы встречались.
— Три ночи мы провели вместе,— сказал я.— И я ни разу тебя ни о чем не спрашивал. То есть ни разу даже не посмотрел тебе в глаза.
— Мы тогда думали о Лестате.
— А сейчас — нет?
— Я не знаю,— ответил он.
— Дэвид Тальбот...— Я смерил его холодным взглядом.— Дэвид Тальбот, Верховный глава ордена психодетективов, известного как Таламаска, был катапультирован в тело, в котором сейчас и обитает.— Не знаю, пересказывал ли я уже известные мне факты, или придумывал на ходу.— Там он либо закрепился, либо не смог выбраться, запутавшись в сетях вен-канатов, а потом его хитростью заманили в вампиры, в везучий организм вторглась пламенная кровь, запечатав внутри его душу и превратив в бессмертного. Мужчина со смуглой бронзовой кожей и сухими, блестящими и густыми черными волосами.