Два заповедника
Шрифт:
Собрав в единый комок волю и остатки сил, ло Вим поднялся на колени, кинжал ткнул в землю, отметив место, и, шипя, извлек меч. Было это ужасно неудобно, однако ло Вим забыл об удобстве – дело коснулось жизни и думать было некогда. Бой – время мудрости рук.
Зубру тоже досталось: алое пятно расползалось по боку, кровь струила сквозь густую желтоватую шерсть.
Медленно-медленно ло Вим поднялся и осторожно попятился к деревьям. Зубр, рыча, надвигался, неумолимый и не знающий пощады.
Когда шершавый ствол акации встретил спину ло Вима, уверенность вернулась. Теперь сзади он защищен, а впереди
Зубр бросил гибкое тело навстречу ло Виму. Выставив меч чуть наискось, охотник принял смрадную тушу на клинок и рухнул, не устояв под тяжестью зверя. Боль влилась в тело, пот обжег глаза, а после – гулкий удар сотряс затылок, мир поплыл и померк…
Очнулся он далеко за полночь. Тусклыми фонариками мерцали звезды. В висках гулким ритмом отдавался пульс. Ло Вим застонал, ощупал затылок, еле касаясь кончиками пальцев – боль тотчас запустила ржавые когти в свежую рану, липкую от запекшейся крови. Позади на траве валялось сухое бревно, должно быть, ствол граба, – ибо подобной твердостью больше ни одно дерево, растущее на Листах, не обладало. Об него-то ло Вим и ударился, падая навзничь.
Рядом скорчился мертвый зубр, нанизанный на меч. Кривые, как луны, когти пропахали в теле Листа глубокие борозды, выворотив траву вместе с корнями; борозды полнились твердеющим соком.
Сцепив зубы, ло Вим заставил себя встать и найти силы для того, чтобы вытащить окровавленный меч из зубра и вытереть его пучком травы. После оставалось только рухнуть рядом с мертвым хищником и погрузиться в черное безмолвие накатившего сна.
Засыпая, ло Вим подумал, что запах зубра, даже мертвого, отпугнет всех любителей поживиться раненым человеком.
Вторично сознание вернулось к ло Виму уже днем. Он лежал на опушке, вжавшись в щель между двумя платанами и стволом упавшего граба. Над тушей зубра вилось облако зеленых мясных мух, а в траве шныряли мыши-падальщики. Несколько певчих сов, отяжелевших от ночной трапезы, устроились на нижних ветвях платанов.
Голова еще болела, однако общее состояние стало вполне терпимым. Ло Вим встал, неловко припав на затекшую ногу. Меч он, оказывается, все это время сжимал в руке.
«Да, – подумал он сердито, – поохотился, нечего сказать…»
Прихрамывая, он побрел сквозь лес в направлении кромок. Назойливая мысль, появившаяся вдруг и неуловимая теперь: о чем-то он подумал ночью… О чем-то важном. Но о чем?
Достиг первой кромки, перевалился через упругий зеленый валик. Где там клены? Ага, вон, целых три. С семенами.
Только приладив упряжь, ло Вим удосужился заглянуть за край.
Листа клана Анта рядом не было.
«Что за чушь?» – опешил ло Вим. Этого просто не могло случиться. Листы парили рядом уже с неделю, после недолгого шторма. Погода не менялась, устойчивый западный ветер влек летающие чаши вдоль Кольцевого океана с одинаковой скоростью и почти на одной высоте.
Теперь молодой Лист летел один, затерявшись в ничем не нарушаемой небесной голубизне.
«Звезды! – вспомнил ло Вим. – Еще ночью я видел звезды и не заметил на фоне неба своего Листа!»
Именно эта мысль, подспудное наблюдение охотника, терзала его последний час. Выходит, Лист пропал еще ночью.
Стараясь не паниковать, ло Вим брел вдоль
Глянув за край, ло Вим вовсе обомлел. Никакого Листа внизу он, конечно, не увидел, зато вместо далекой морской поверхности, кое-где подернутой светлыми черточками пенных барашков, совсем рядом проплывали самые настоящие горы. Лист летел неправдоподобно низко, едва не задевая за самые высокие пики, и, кажется, летел он быстрее ветра, что уж совсем ни в какую полость не лезло.
Ло Вим долго глядел вниз. Горы скоро сменились унылым каменистым плато со свежими разломами – должно быть, недавно буйствовало сильное землетрясение. Дней пять назад, не больше. Побеги бумбака только-только проклюнулись из щелей, бросив на коричневую кору еще не остывшей земли свежую зеленую пелену.
Здесь же паслась большая стая крыс-оборотней. Еще вчера, поди, друг друга жрали, пока бумбак не пророс. Так и будут пастись да плодиться до следующего землетрясения. Бумбак сгорит в озерах лавы – он ведь всегда в низинах растет, – а уцелевшие крысы вновь примутся жрать сородичей, которые послабей, и ждать, когда все ненадолго утихнет и вырастет бумбак.
Насколько ло Вим знал, внизу из животных ухитрялись выжить только крысы, а из растений – пяток разновидностей бумбака, отличающиеся лишь размерами да формой побегов. Вся остальная жизнь давно переселилась на Листы, не выдержав бешеного ритма нижнего мира. Наводнения, извержения вулканов, землетрясения, бури – все это наваливалось на мир и постоянно меняло его до неузнаваемости. Где вчера текла река, назавтра могли вздыбиться горы. Где зеленел скорый на рост бумбак, воцарялась голая выжженная пустыня. Неизменными оставались лишь Кольцевой океан и Листы, парящие над всеми бедами и катаклизмами. Бури, тайфуны и смерчи бушевали где-то внизу, а над миром был лишь вечный ветер да летающие чаши, надежный людской приют.
Ло Вим угрюмо брел к знакомой поляне. Похоже, судьбе угодно сделать его отшельником. Неужто они и впрямь выживают? Не верилось. Как можно жить без клана? Без логвита, без старейшин, без семьи? Зачем тогда вообще жить?
По правде говоря, ло Вим недолюбливал свой клан. И логвита Анта. Они совершили самое плохое, что случалось на Листах: изгнали человека. Самое бесчеловечное, исключая лишь убийство. Изгнанником этим был отец ло Вима, личность загадочная и скрытная, хранитель старого браслета…
Однако ло Вим предпочитал не лучшее окружение одиночеству. Какие ни есть, а все ж люди…
Говорят, всех, презревших веру и закон, кланы изгоняли. Случалось это очень редко. Вины отца ло Вим не понимал – что плохого в старом браслете? Да и самому ло Виму успели несколько раз указать на его меч. Дескать, больно искусно сработан. Пока удавалось отговориться.
Еще рассказывают, что изгнанники стараются сбиваться в группы по десятку-полтора, обживают подходящий Лист и нападают на все кланы без разбора. Чушь, наверное, изгоняют-то их без оружия. Ло Вим ни разу не был свидетелем нападения изгнанников. Вот битвы между кланами – это пожалуйста, это дело обычное…