Двадцать четыре секунды до последнего выстрела
Шрифт:
— Пап… У тебя есть пистолет? Или шрам?
— Очень неожиданный вопрос, — пробомотал Себ. — Есть и то, и другое, но я не вижу, где связь.
Сьюзен молчала, и в зеркало заднего вида Себ видел, что она опять грызёт ногти, но делать замечание не стал.
— Мне просто нужно понять, — произнесла она минут через пять, когда Себ уже выбрался из пробки и начал думать, где бы им со Сьюзен перекусить, — разобраться.
— Давай попробуем. В чём?
— Ты правда был на войне?
Себ порадовался, что сидит спиной к Сьюзен, а потому не обязательно удерживать невозмутимо-доброжелательное
— Я же знаю, — продолжила Сьюзен, принявшись обгрызать вторую руку, — взрослые иногда врут детям, потому что дети — маленькие и не всё понимают.
— Я тебе не вру, — отозвался Себ. — И не врал. Максимум, могу сказать не всё, потому что ты и правда не всё пока можешь понять, хотя и большая умница. Сейчас мы продолжим эту тему, только скажи: суп или котлета с картошкой?
Подумав, Сьюзен выбрала котлету, и Себ завернул к небольшой кафешке.
Они в тишине устроились за столиком и сделали заказ, но когда официантка отошла, а Сьюзен принялась барабанить по пластиковому синему столику, Себ сам вернулся к неприятной теме.
Он был бы рад вообще никогда не говорить со Сьюзен о войне. Но понимал, что рано или поздно она может заинтересоваться. И лучше бы дать ей исчерпывающие скучноватые ответы, чем побуждать к дополнительным вопросам и провоцировать лишнее любопытство. Не то, чтобы он всерьёз опасался, что его принцесса вздумает пойти по стопам отца. Но Себу было бы спокойнее, если бы тема войны и оружия вызывала у неё зевоту или отвращение.
— Так почему тебя интересует, если ли у меня… как ты сказала?
— Пистолет или шрам, — она вцепилась пальцами в край и начала ковырять плёнку. Себ осторожно остановил её, задержав руки в своих и поглаживая. Психолог Сьюзен сказала ему: главное, не акцентировать внимание, не обрывать, не высмеивать невроз, останавливать либо напоминанием, либо тактильно, и он старался следовать этому указанию.
— Мы с Эммой и Джулией поспорили, — произнесла Сьюзен, а Себ подумал, что обе Харрис — миссис и мисс — его подбешивают, — Джулия говорит, что война — это всё выдумки. Что… — она чуть прищурилась, явно вспоминая выражения подруги, — так всегда врут, когда папа уходит из семьи. Про войну, космический корабль или экспедицию. Я сказала, она сама врёт. А Эмма решила, что надо найти пистолет или шрам. Она говорит, это называется, — она цокнула языком, — улика. Она это прочитала в книжке.
— Что ж, — сказал Себ медленно, — в некотором роде, правы обе. Действительно, когда родители разводятся, маленьким детям иногда говорят неправду, чтобы объяснить, куда делся отец. Но, — он снова погладил её по руке, — я никуда не пропадал. Я уезжал и возвращался всегда. Помнишь? — она кивнула. — И действительно, если ты в чём-то сомневаешься, нужно находить подтверждения своей правоты. Или ошибки.
Сьюзен слушала внимательно, широко распахнув глаза. Себ потёр переносицу, надеясь, что таким образом сумеет простимулировать работу мысли.
— Я правда служил в армии и был на войне. У меня есть шрам на животе, слева. Дома покажу. И у меня есть пистолет — это оружие, которое солдат всегда держит при себе на войне. Пистолет пока
Сьюзен высвободила руки и сжала их в кулаки.
— Зачем ты был на войне? — спросила она тихо. — Тебя могли там убить.
«Зачем, что я больше ничего не умею делать, только стрелять», — был бы правдивый ответ. Но сейчас пригодились лозунги и агитки, которыми их пичкали на построениях.
— Видишь ли, я не умею лечить людей, учить, что-то изобретать или делать ещё что-то полезное. Но я мог служить нашей стране, — ответил он, произнося по слову, раздельно, — защищать её интересы там, где это необходимо. Я мог умереть, это верно. Мой лучший друг умер там. Но я выжил и теперь здесь.
Когда Сьюзен подняла на него глаза, в них блестели слёзы.
— Не хочу, чтобы ты тоже умер.
— Больше никакой войны, обещаю.
Когда принесли еду, Сьюзен уже успокоилась, развеселилась — и принялась канючить, чтобы ей дали посмотреть пистолет уже сейчас. «Ну, хотя бы половиной глазика!» — протянула она. Себ возразил: «Даже ни одной четвёртой», — и втянул её в увлекательное повторение простых дробей. На одной тридцать второй она раскусила подвох и кинула в него скомканной салфеткой. Себ вернул снаряд прицельно её в нос.
Из кафе они выходили, довольно смеясь.
Джим снова пропал: ни звонков, ни сообщений, ни внезапных появлений в неожиданных местах. А Себ маялся от безделья — и отчаянно заполнял горы свободного времени тренировками, домашними делами и встречами с Грегом и остальными ребятами: Крисом, Полом и новым темнокожим парнем по имени Тодд. Забавно, что двухметрового громилу все трое опытных полицейских оберегали как ребёнка, причём не только и не столько от преступников, сколько друг от друга.
Пола понизили в должности и перевели в другую команду — но, кажется, он немного восстановил веру в себя и смотрел вперёд с оптимизмом. Утверждал, что значок старшего детектива-инспектора ещё к нему вернётся. Про работу он по-прежнему говорил немного, зато то и дело упоминал какую-то девчонку. И Грег, и Крис утверждали, что чёртов молчун даже имени им так и не назвал. А вот Себу довелось остаться с ним наедине, пока остальные пошли курить, и Пол обмолвился, что зовут её Энди.
Крис всё чаще заговаривал о домике на побережье — утверждал, что устал до смерти. Но Грег патетически спрашивал его, на кого же он бросит их, несчастных, и Крис, вздыхая, соглашался ещё немного поработать.
Семимильными шагами приближался день рождения Сьюзен. После долгих переговоров с ней самой, миссис Кейл и мисс Кларен Себ всё-таки остановился на компьютере и даже выбрал его. Хотелось верить, что подарок ей понравится. И в то же время Себ не мог не думать о том, что стоило выдумать что-то получше. Подвыпивший Грег, с которым Себ поделился своими опасениями, философски сообщил, приподнимая бокал:
— Нельзя быть идеальным, старик. Мужем, отцом, полицейским… Стараешься, лезешь из кожи, а потом… — он с силой опустил бокал на стол, расплескав пиво.