Двадцать и один год
Шрифт:
Слова о детях всегда возвращали мне чувство уверенности и спокойствия. Я видела, как Лера слушала меня, и в её глазах я читала облегчение.
– Мам, я рада, что Иван окружает вас такой заботой. Мне действительно нравится видеть, как ты и малыши счастливы. Может быть, после всех наших испытаний, это место станет для вас новым началом?
Я задумалась на мгновение.
– Еще рано об этом говорить. Но да. Может быть, дорогая. Может быть, — тихо ответила я, задумчиво смотря в окно на играющих в саду с няней детей. Лера положила мне на колено свою руку, и я почувствовала,
– Ладно, я заберу мелких в город в парк погулять. А ты отдохни. Переодену мелких.
Пока Лера ушла помочь Насте с одеванием, я осталась одна на кухне, погруженная в свои мысли. Внезапно мне стало ясно, насколько Иван стал значимой частью нашей жизни за это короткое время. Он не просто предложил нам кров — он дал нам тепло своего дома и сердца.
Иван каждое утро отдает распоряжения насчет завтрака для всех, учитывая все наши предпочтения, которые мы когда-либо упоминали. Он умеет вовремя пошутить, чтобы разрядить обстановку, и всегда находит тёплые слова поддержки, когда видит, что мне грустно или волнительно.
Он создал вокруг нас атмосферу уюта и безопасности так тонко и непринужденно, что порой я забываю о том, что мы здесь всего лишь гости. Иван уделяет столько внимания детям, что иногда я ловлю себя на мысли, что он может стать им отличным отцом — чего Женя так и не сможет им дать по известным причинам.
Сидя в тишине и погруженная в размышления, я начинаю осознавать, что моё отношение к Ивану изменилось. Он уже не просто спаситель в беде, а человек, который внёс яркие краски в нашу серую повседневность. Моё сердце, так долго закрытое от всех после боли, которую я испытала, потихоньку открывается перед ним, позволяя себе чувствовать тепло и заботу.
Может быть, действительно стоит дать ему шанс? Ведь жизнь слишком коротка и непредсказуема, чтобы отказываться от возможности снова быть счастливой. Иван уже показал, что может быть надёжной опорой и добрым другом для нас с детьми. Может быть, он сможет стать и чем-то большим. Пока я размышляю об этом, моё сердце наполняется теплом. Я больше не чувствую сильного отторжения. В конце концов времена сильной влюбленности прошли, да и любовь бывает разная. Например, тихая и спокойная, как гавань. А не торнадо как с Диким. Торнадо хорошо только в книгах, которые я пишу.
Когда Лера вернулась на кухню, на её лице была улыбка, и в её глазах я увидела искреннюю радость. Она села рядом, бережно взяла мои руки в свои.
– Мам, я так рада за тебя, дети очень довольны, им здесь нравится — начала она, и её голос был полон тепла. – А еще я вижу, как ты изменилась за последнее время. Ты смеёшься больше и кажешься счастливее. Иван действительно заботится о вас, и это замечательно.
– Спасибо, Лера. Мне действительно хорошо рядом с Иваном. Он помог нам многое пережить.
– Мам, как ты думаешь, что мы будем делать дальше? Какие у нас планы? — спросила Лера, немного сменив тон на более серьёзный.
– Я подумываю о том, чтобы попытаться восстановить рукописи, как только уляжется всё это. Нам нужно будет решить финансовые вопросы, но я хочу делать это без рисков, — ответила я, размышляя
– Иван говорил, что может помочь с контактами в столице, возможно, найдутся какие-то варианты для меня.
– Это звучит прекрасно, — поддержала меня Лера.
– Может быть, ты сможешь снова писать? И все вернется на прежнее место.
– Да, это один из планов, — согласилась я.
– Иван также сказал, что может инвестировать в издание моей новой книги, если я решусь её дописать. Это может стать нашим началом к стабильности.
Лера кивнула, её глаза загорелись.
– Мам, это звучит великолепно! Мы с тобой, мы все вместе можем создать что-то новое, начать с чистого листа.
Я была благодарна за её оптимизм и поддержку. Впервые за долгое время я по-настоящему верила, что все будет хорошо. С этой мыслью я посмотрела на собранных детей на улице, затем на Леру, и поняла, что с такой поддержкой и любовью мы сможем преодолеть любые трудности.
***
Я устроилась в гостевой комнате, которую Иван любезно предоставил мне и детям, и только сердце ещё неровно билось после всех дневных переживаний. Вдруг мой телефон, лежащий на тумбочке рядом с кроватью, завибрировал. Неожиданный звук заставил меня встрепенуться. Я тяжело вздохнула, доставая сотовый. Экран осветил комнату мягким светом, и я увидела уведомление из мессенджера. Неизвестный ник, незнакомая аватарка. Сердце моё замерло, когда я прочитала сообщение:
"Ты с ним, да? Ты счастлива? Забыла обо мне? Заблокируешь снова?"
Мои пальцы замерли над экраном. Женя. Он нашёл способ связаться со мной, несмотря на все блокировки. Я чувствовала, как старая рана в моём сердце вновь начала пульсировать от резкой боли и от нахлынувшей злости.
Мне захотелось сразу же заблокировать этот контакт, избавиться от его слов, которые так жгли мою душу. Но что-то не давало этого сделать…Как будто загипнотизированная я смотрела на буквы…и ощущала его присутствие. Даже так, виртуально. И эту наполненность тоской, болью, смятением. Я взглянула на спящих детей, их нежные лица напомнили мне обо всём, что мы пережили, о борьбе за наше счастье и спокойствие. Женя ничего нам не даст… И не сможет дать.
– Да, я с Иваном. И да, я пытаюсь быть счастливой, — медленно набрала я в ответ.
– Я не забыла тебя, но я должна жить дальше. Для себя, для наших детей. Пожалуйста, оставь нас в покое.
Отправив сообщение, я почувствовала, как по щекам потекли слезы, боль заломила все мое тело, я молча приоткрыла рот в немом рыдании, сгибаясь пополам и закрывая лицо ладонями. Но я чувствовала, что это правильно. Все. Хватит. Я больше не могу разрываться. Я должна думать не только о себе.
Я отшвырнула телефон и легла обратно в постель, сотрясаяясь от рыданий. В комнате снова воцарилась тишина и мои тихие всхлипы. Я закрыла глаза, стараясь успокоить дико бьющееся сердце. В голове ещё звучало эхо Жениных слов, его голосом. Как мне все это пережить? Как вырвать его из своего сердца? Как перестать так безумно любить его и поступить правильно. И как же адски дико захотелось его увидеть, ощутить его руки на своем теле, его губы на своих губах.