Двадцать лет спустя (часть первая) (худ. Клименко)
Шрифт:
Арамис продолжал:
Я думал: резвый Купидон, Когда-то ваш соратник смелый, Сложив оружье, принужден Покинуть здешние пределы, И мне ль сулить себе успех, Задумавшись близ вас, Мария, Когда вы позабыли всех, Кто был вам предан в дни былые.— Не берусь решать, соблюдены ли все
— Продолжайте, продолжайте, — сказал Скаррон. — Теперь мне все равно. С сегодняшнего дня я уже не «больной королевы».
— А последний куплет? Давайте послушаем последний куплет! — попросила мадемуазель Скюдери.
— Извольте. Тут уж прямо поставлены собственные имена, так что никак не ошибешься.
Я думал (ибо нам, поэтам, Приходит странных мыслей рой); Когда бы вы в бесстрастье этом, Вот здесь, сейчас, перед собой Вдруг Бекингэма увидали, Кто из двоих бы в этот миг Подвергнут вашей был опале: Прекрасный лорд иль духовник?По окончании этой строфы все в один голос принялись осуждать дерзость Вуатюра.
— А я, — вполголоса проговорила молодая девушка с бархатными глазами, — имею несчастье находить эти стихи прелестными.
То же самое думал и Рауль. Он подошел к Скаррону и, краснея, обратился к нему:
— Господин Скаррон, я прошу вас оказать мне честь и сообщить, кто эта молодая девушка, которая не согласна с мнением всего этого блестящего общества.
— Ага, мой юный виконт! — сказал Скаррон. — Вы, кажется, намерены предложить ей наступательный и оборонительный союз?
Рауль снова покраснел.
— Я должен сознаться, что стихи Вуатюра понравились и мне, — сказал он.
— Они на самом деле хороши, но не говорите этого: у поэтов не принято хвалить чужие стихи.
— Но я не имею чести быть поэтом, и я ведь спросил вас…
— Да, правда, вы спрашивали, кто эта прелестная девушка, не так ли? Это прекрасная индианка.
— Прошу прощения, сударь, — смущенно сказал Рауль, — но я все-таки не понимаю, увы, ведь я провинциал.
— Или, иначе сказать, вы еще не научились говорить тем высокопарным языком, на каком теперь объясняются все. Тем лучше, молодой человек, тем лучше. И не старайтесь изучить его: не стоит труда. А к тому времени, как вы его изучите, никто, надеюсь, уже не будет так говорить.
— Итак, вы прощаете меня, сударь, и соблаговолите объяснить, кто эта дама, которую вы называете прекрасной индианкой?
— Да, конечно. Это одно из самых очаровательных существ на свете. Ее зовут Франсуаза д’Обинье.
— Она родственница Агриппы [*] , друга Генриха Четвертого?
— Его внучка.
Рауль с удивлением взглянул на молодую девушку. Глаза их встретились, и она улыбнулась.
Между тем разговор о Вуатюре продолжался.
— Скажите, сударь, — сказала Франсуаза д’Обинье, обращаясь к Скаррону словно для того, чтобы вмешаться в его разговор с виконтом, — как вам нравятся друзья бедного Вуатюра? Послушайте, как они отделывают его, расточая ему похвалы. Один отнимает у него здравый смысл, другой — поэтичность, третий — оригинальность, четвертый — юмор, пятый — самостоятельность, шестой… Боже мой, что же они оставили этому человеку, вполне заслужившему славу, как выразилась мадемуазель Скюдери?
Скаррон и Рауль рассмеялись. Прекрасная индианка, по-видимому, не ожидала, что ее слова произведут такой эффект. Она скромно опустила глаза, и лицо ее стало опять простодушно.
«Она очень умна», — подумал Рауль.
Атос, все еще стоя в амбразуре окна, с легкой усмешкой наблюдал эту сцену.
— Позовите мне графа де Ла Фер, — сказала коадъютору герцогиня де Шеврез. — Мне нужно поговорить с ним.
— А мне нужно, чтобы все считали, что я с ним не разговариваю, — сказал коадъютор. — Я люблю и уважаю его, потому что знаю его былые дела, некоторые по крайней мере, но поздороваться с ним я рассчитываю только послезавтра утром.
— Почему именно послезавтра утром? — спросила г-жа де Шеврез.
— Вы узнаете завтра вечером, — ответил, смеясь, коадъютор.
— Право же, любезный Гонди, вы говорите, как Апокалипсис [*] , — сказала герцогиня. — Господин д’ Эрбле, — обратилась она к Арамису, — не можете ли вы сегодня оказать мне еще одну услугу?
— Конечно, герцогиня. Сегодня, завтра, когда угодно, приказывайте.
— Так позовите мне графа де Ла Фер, я хочу с ним поговорить.
Арамис подошел к Атосу и вернулся вместе с ним к герцогине.
— Вот то, что я обещала вам, граф, — сказала она, подавая Атосу письмо. — Тому, о ком мы хлопочем, будет оказан самый любезный прием.
— Как он счастлив, что будет обязан вам, герцогиня.
— Вам нечего завидовать ему, граф: ведь я сама обязана вам тем, что узнала его, — сказала герцогиня с лукавой улыбкой, напомнившей Атосу и Арамису очаровательную Мари Мишон.
С этими словами она встала и велела подать карету. Мадемуазель Поле уже уехала, мадемуазель Скюдери собиралась уезжать.
— Виконт, — обратился Атос к Раулю, — проводите герцогиню де Шеврез. Попросите ее, чтобы она, спускаясь по лестнице, оказала вам честь опереться на вашу руку, и по дороге поблагодарите ее.
Прекрасная индианка подошла проститься со Скарроном.
— Вы уже уезжаете? — спросил он.
— Я уезжаю одной из последних, как видите. Если вы будете иметь известия о господине де Вуатюре, и в особенности если они будут хорошие, пожалуйста, уведомьте меня завтра.