Двадцать один день
Шрифт:
Куроко не ответил, но Тайга почувствовал, как его обвили тонкие руки, и прохладные пальцы принялись в давно знакомом ровном ритме невесомо скользить по спине.
– Теперь я тоже умею обнимать Кагами-куна, – негромко и как-то
– Я надену, подопечный, – усмехнулся Тайга, незаметно смахнув подступившие слёзы. – Всё будет так, как ты захочешь.
***
Из всей церемонии и последовавшего за ней банкета Кагами запомнил очень мало, рассказать бы смог и того меньше. Помнил Алекс в простом светлом платье и сползшем набок венке, беспрестанно теребившую тонкими пальчиками небольшой букет. То, как сияли её глаза и улыбка. Помнил очаровательно неуклюжего и как-то особенно всклокоченного Касамацу, одетого в льняную рубаху на выпуск и измятые штаны, который сосредоточенно хмурился и старательно делал серьёзный вид. Но его тёмно-голубые глаза вспыхивали, а губы сами собой растягивались в улыбку, когда он встречался взглядом с Алекс. Помнил, что они обменялись кольцами и поцеловались под одобрительное улюлюканье и аплодисменты, которые инициировал, естественно, Кисэ, за что и получил от новобрачного фирменный подзатыльник, а от его молодой жены – очередной благодарный поцелуй.
Помнил, что всё это время ему было нестерпимо хорошо и хотелось замереть и не шевелиться, чтобы ни за что не спугнуть затопившее сердце чувство. Безграничное, но при этом лёгкое, как
***
Отпустив Куроко на несколько минут пообщаться с Акаши, но при этом не спуская с него глаз, Тайга устроился на шезлонге с куском свадебного торта, который всем гостям лично раздавал Мурасакибара, и получил, наконец, возможность посмотреть, что же было в свёртке, который сунул ему док перед церемонией. Это оказалась напечатанная на доисторическом струйном принтере стопка листков с заголовком на первой странице: «Жизнь с человеком с синдромом Аспергера для чайников». Кагами хохотнул, и открыл содержание: двадцать две главы о самом разном – питание, быт, профессии, способы борьбы с кризисами. Припомнив слова дока, Тайга мгновенно метнулся взглядом к последней главе, в кокетливых сердечках заключавшей единственное слово «интим». Резко стало жарко, Тайга покраснел, заёрзал на шезлонге и на всякий случай воровато огляделся по сторонам, прикрыв страницу рукой. Припомнив ощущение прохладных пальцев, поглаживавших его по спине, он быстро пришёл к выводу, что если дока заинтересует его мнение, он предложит эту главу перенести в самое начало. Перелистнув страницу, Тайга прочёл совсем маленький эпиграф-посвящение, которое заставило его прослезиться в третий раз за этот длинный и насыщенный переживаниями день.
«Кагами Тайге, который не испугался»