Двадцать пятая Руна. Хроники Паэтты. Книга VI
Шрифт:
– Кабы знать… – легкомысленно пожал плечами призрак, видимо, не слишком-то тяготясь своим двусмысленным положением.
– А ты… видел Белый Мост?.. – помолчав немного, спросил вдруг Сан. Ему действительно всегда хотелось узнать – на что же он похож, а главное – что там, за ним.
– Не помню, – Плинн вдруг достал из-за пазухи старый обшарпанный детский волчок и принялся крутить его в руках, словно был очень взволнован. Правда, лицо его сохраняло при этом полнейшую безмятежность.
– Что это за игрушка? – Сан не знал, о чём разговаривать с призраками
– Сам не видишь? – усмехнулся Плинн. – Волчок.
– Откуда он у тебя? Никогда раньше не видел, чтобы ты крутил волчок. Может, это и есть твоё неоконченное дело?
– Ты хочешь сказать, балда, что при жизни я не наигрался с волчком, и из-за этого не смог как следует помереть? – фыркнул старик, убирая игрушку обратно за пазуху. – Вот уж не думал, что ты такого невысокого мнения о своём старике! Поверь, если мне и не хватало бы чего-то по ту сторону Белого Моста, так это хорошей выпивки, но никак не этого!
Сан на это лишь пожал плечами – он явно не был специалистом в данной области и опыта в этом у него было всяко меньше, чем у отца. Тот, по крайней мере, не только прожил вдвое дольше него на этом свете, но успел уже не только помереть, но и частично воскреснуть.
Так он молчал какое-то время, разглядывая пыльные носки своих стоптанных, немного не по размеру ботинок, время от времени искоса поглядывая на сидевшего рядом отца, и всякий раз словно удивляясь, что он ещё здесь и никуда не исчез, как полагается обычным видениям. Даже если это лишь галлюцинация, он был рад ей.
– Я скучал по тебе, – буркнул Сан, всё также пялясь на свои ботинки.
Отец промолчал, и юноша вновь взглянул на него. Соседняя бочка была пуста…
И всё же, если это было помешательство, то оно принимало постоянный характер, поскольку Плинн довольно часто теперь навещал сына. Он всегда возникал внезапно и столь же внезапно исчезал. Он редко задерживался надолго, как правило, ограничиваясь несколькими фразами. Надо отметить, что теперь, будучи мёртвым, он стал куда менее словоохотлив, чем в бытность свою среди живых.
Как ни пытался Сан, он так и не мог понять – что же держит здесь отца. Являясь, он никогда не заговаривал о себе, никогда ни о чём не просил, не произносил таинственных и глубокомысленных фраз. Все его разговоры неизменно относились к сыну и носили совершенно сиюминутный характер. Иногда он давал советы, выполняя роль внутреннего голоса, иногда просто комментировал ту или иную ситуацию, в которой оказывался Сан.
И это всё явственнее подтверждало бы мысль о том, что Плинн является лишь плодом расстроенного воображения юноши, если бы не одно обстоятельство.
Мы уже упоминали о том восхищении, которое вызывали ловкие проделки Сана у мастера Танисти. Случай со складом Фогла, который стал поворотным в судьбе будущего мастера Кола, был не единственным. Ловкость юного проныры действительно впечатляла. Казалось, он умел становиться невидимым и мог проникнуть куда угодно.
Сан никогда не распространялся
И этот факт убеждал парня в реальности призрачного существования Плинна, потому что тот никогда не ошибался. Никакая интуиция, никакие обострённые инстинкты и чувства не могли бы объяснить этого. Если старик – лишь плод воображения, тогда Сан уже сам по себе является чудом, равного которому в мире, пожалуй, ещё не бывало.
Парень однажды осторожно начал разговор об этом с мастером Танисти, но тот лишь сочувственно пошутил в ответ, и Сан больше не возвращался к этой теме. Плинна не видел никто кроме него, а это значило, что никто ему и не поверит. Сан просил отца рассказать нечто такое, что могло быть известно лишь ему и мастеру Танисти, чтобы попытаться убедить последнего в реальности происходящего, но старик в ответ лишь легкомысленно пожимал плечами и сосредотачивал всё внимание на ставшем уже привычным волчке, который он почти всегда вертел в руках.
Увы, но такая замкнутость фантома в данном вопросе при том, что он был вполне словоохотлив во всём, что касалось самого Сана, было довольно тревожным знаком. Если не считать того, что Плинн мог заранее предупредить о человеке, находящемся за углом, или найти потерянную в комнате вещь, он, похоже, не знал ничего такого, чего ни знал бы Сан. А это означало, что парень действительно мог быть всего лишь сумасшедшим с уникальным даром провидчества…
Впрочем, жить ему это никак не мешало, и даже наоборот. Отец стал незаменимым помощником, когда Сан сделался мастером Теней. Он значительно упрощал работу Кола во время заданий, разведывая здания, в которые предстояло проникнуть, отыскивая нужных людей, вовремя предупреждая об опасности.
Мастер Звон не уставал поражаться своему ученику, которого то и дело называл Призраком за его способность проникать повсюду, не оставляя следов. Кол в ответ лишь тонко улыбался, представляя, как удивился бы его наставник, узнав правду.
Вот и сейчас, когда мастер Кол собирал пожитки в дальнюю дорогу, старый Плинн был поблизости, ворча себе под нос обо всём, что он думает по этому поводу. Впрочем, Сан думал примерно то же самое, хотя сварливое дребезжание порядком выводило его из себя.
Одно благодаря Плинну он решил точно – надо брать с собой Кроху, поскольку это надоедливое привидение реже досаждало сыну в присутствии посторонних. В Гильдии было обычным делом, когда ученик или подмастерье делили кров со своим наставником, но, хвала богам, в случае с Крохой всё было иначе. Он был достаточно обеспечен для того, чтобы снимать собственное жильё в трёх минутах ходьбы от квартиры Кола, так что всего-то и нужно было, чтобы отослать к нему мальчишку – сына домовладельца, который частенько оказывал подобные услуги за пару дорринов в месяц.