Двадцать пятая Руна. Хроники Паэтты. Книга VI
Шрифт:
«Я понял», – наконец сумел произнести я, понимая, что молчание затягивается. – «Когда мне отправляться?».
Возможно, лёгкая улыбка тронула губы Командора, а может быть мне лишь показалось. Но, во всяком случае, он, кажется, был доволен.
«Я не ошибся в выборе, мастер Кол», – проговорил Командор. – «Уверен, что вы отлично справитесь с возложенной миссией. Что же касается отправления – отправляйтесь сразу же, как только будете готовы».
Всё ещё плохо соображая, что происходит, я поклонился и уже направился было к выходу, когда оклик Командора вновь остановил меня.
«Ещё одно, мастер Кол. В силу
Он придвинул ко мне предмет, который тяжело скрежетнул металлом по полированной столешнице. Командор убрал руку, и я увидел перстень, тускло блестевший в неверном свете свечи. Это был перстень мастера Теней, почти такой же, какой был и у меня, но с одним существенным отличием. На нём также была выгравирована легавая – символ Цеха охотников за головами, только вот камней было шесть…
Боюсь, что после нашей встречи мнение Командора о моих умственных способностях несколько пошатнулось. Либо же он решил, что я невозмутим словно скала. Так или иначе, но я вновь только и смог, что уставиться на печатку, не в силах родить ни единую мысль. Признаться, я в тот момент даже до конца не понял, что означает этот жест. Сама мысль о том, что я, пусть даже чисто теоретически, могу вдруг стать мастером шестого круга, казалась кощунством.
«Этот перстень отныне ваш», – между тем проговорил Командор будничным тоном. – «Теперь вы сможете задействовать любые ресурсы Гильдии в любой точке Паэтты».
И вот в этот момент мне стало страшно. Нет, разумеется, когда-нибудь лет через десять-пятнадцать я планировал достичь пятого, а может даже и шестого круга, но теперь… Если бы сейчас его величество король Матониус Четвёртый вошёл сюда и передал мне корону Латиона, я вряд ли испугался бы больше.
«Но я мастер третьего круга…» – чувствуя, что пол уходит из-под ног, пролепетал я.
«Полагаете, мне это неизвестно?» – усмехнулся Командор. – «Впрочем, теперь вы – мастер шестого круга. Привыкайте к этому, и чем скорее, тем лучше. Возьмите перстень».
Никогда прежде я ещё не бывал в подобной ситуации, и сейчас оказался совершенно растерян. Тело словно перестало повиноваться мне, и лишь после того, как Командор повторил приглашение, я потянулся, чтобы взять перстень, который отныне должен был стать моим. Пальцы почти не гнулись, и я едва сумел подхватить этот кусочек металла со стола.
«Если у вас больше нет вопросов, вы можете идти, мастер Кол».
Если у меня нет вопросов? Но у меня огромное количество вопросов, задать которые было нельзя по тем или иным причинам! В голове царил полнейший сумбур, словно я только что выбрался из-под горной лавины, которая тащила меня с вершины горы, но всё же я молчал, потому что боялся спросить что-то лишнее.
А может быть, я боялся ответов. Вся эта ситуация куда больше походила на сон, и мозг отказывался воспринимать её адекватно. Имя Чёрной Герцогини всё ещё звучало набатом в моей голове, распугивая все остальные мысли словно ворон. Перстень, который я машинально крутил в руках, казался чем-то ненастоящим, так что я уже почти позабыл о нём. И моего скудного разума явно не хватало, чтобы оценить происходящее более-менее трезво.
Однако же я осознавал, что
Наконец я сумел кристаллизовать вопрос, который, на мой взгляд, был вполне приемлем для того, чтобы задать его Командору. Он позволял вполне сносно перефразировать мысль «Это что – шутка?», и ещё раз убедиться в том, что я не упустил какого-то нюанса этого странного приказа.
«Я должен выполнять любой приказ Герцогини?» – горло пересохло, и я едва выдавил из себя эти слова.
«Любой приказ, который не будет направлен против интересов Гильдии».
Для меня эти слова сами по себе казались абсурдными. Чёрная Герцогиня – враг всего цивилизованного мира, а это значит, что любой её приказ априори противоречит интересам Гильдии. Быть может, старая карга заключила союз с Латионом, или это Командор плетёт какие-то собственные интриги?..
Так или иначе, но, похоже, он оставлял за мною право самому определять эти пресловутые интересы Гильдии, поскольку его ответ ограничился лишь одной этой фразой. Возможно, если бы я продолжал расспрашивать, он понемногу выдал бы мне больше информации, но в тот момент времени каждый вопрос, который приходил в голову, казался недостойным того, чтобы задать его Командору, и потому я лишь кивнул, словно этот ответ исчерпывающе объяснил мне все неясности.
«Вы свободны, мастер Кол», – Командор кивнул в ответ. – «Все инструкции вы получите у Герцогини, когда прибудете к ней. И, полагаю, мне не нужно напоминать о конфиденциальности данного дела?».
«Я всё понимаю, Командор», – а что ещё я должен был сказать? На этом аудиенция моя была закончена, и я, силясь не упасть, ибо ноги были ослабевшими, вышел за дверь.
Довольно быстро, по мере того как спадало оцепенение, подступала паника. Я понимал, что так ничего и не выяснил по поводу своего задания, кроме того, что меня отдали в услужение отвратительной северной колдунье. Уже на выходе из штаб-квартиры ко мне подошёл человек, молча сунувший в руки небольшую кожаную сумку. Судя по бряцанью внутри, там находилась довольно крупная сумма денег, а также какие-то бумаги. Всё так же не говоря ни слова человек отошёл, да и задавать вопросы ему было бы по меньшей мере нелепо.
По пути домой я несколько раз останавливался, потому что к горлу подступала тошнота, а вместе с ней и почти непреодолимое желание бежать обратно, просить повторной встречи с Командором и затем, если паче чаяния эта встреча состоится, пытаться выяснить хоть что-то. Но это желание, в отличие от тошноты, улетучивалось почти сразу. Я понимал, что даже если бы прямо сейчас увидел перед собой Командора, то точно так же проглотил бы язык.
Возможно, меня парализовывала легендарность этого человека – шутка ли получить аудиенцию у самого могущественного человека Паэтты! Возможно, это была какая-то глупая почти мальчишеская гордость – я скорее бы умер, чем ударил в грязь лицом перед Командором. Но то, как у меня непрерывно сосало под ложечкой, свидетельствовало о сильнейшем беспокойстве, которое я испытывал.