Двадцать сигарет в пачке

Волчек Вадим

Не знаю, почему оно было тягостным, – ведь в сущности мне не с чем было сравнивать.

Других ощущений у меня тогда попросту еще не было, но я до сих пор помню, что первое чувство в моей жизни было до того тоскливым, что у меня подвело живот.

Я бегал, вынюхивал и искал хоть какую-нибудь щелочку, способную вывести меня наружу, к солнцу, к жизни… Увы! Все мои поиски были напрасны.

Я оказался заживо погребён под завалом в пещере с изувеченным трупом и ярким светом, который с беспристрастностью патологоанатома

указывал на всю безнадёжность моего положения.

Я злился, плакал, носился по пещере и выл, пока, наконец, не лишился сил и не свалился у подножия глыбы, готовый заснуть и больше не просыпаться никогда.

Трудно сказать сколько времени я провёл в таком положении. Но, наверное, уже сквозь забытье я вновь увидел свет. Странный свет, который сопровождал шум, похожий на чей-то голос. Очень хорошо знакомый мне голос, хотя я не понял, откуда так хорошо знаю его.

– Адам! – позвал голос, после чего из этого света вышло существо.

Внешне оно походило на брата, но им точно не являлось. Стоя прямо на двух ногах, на меня смотрело светящимися глазами удивительное создание.

Оно словно являлось продолжением света. Или, если можно так сказать, свет держал его за голову в той части, где прежде был проломлен затылок, отчего казалось, что над головой происходило свечение.

Такое же свечение озаряло всю пещеру. Оно уходило куда-то дальше, за плавучие своды пещеры, где интуитивно угадывалось нечто совершенно иное. И это иное, словно сквозь невидимую призму, тянулось к голове существа, реагировало на него и отвечало ему.

Картина была столь пугающе невероятной, что я заскулил.

Персона посмотрела на меня, но как-то странно. Как смотрят слепые щенки, улавливающие чужое присутствие скорее по запаху. Можно сказать, что он скорее знал, что я здесь, чем видел.

Движения его были плавными, и сам он словно парил в воздухе, будто пришёл из другого пространства.

И все же я почему-то был абсолютно уверен, что это мой брат.

– Адам, – поправил меня он тем самым до боли знакомым голосом, – Я – Адам.

Произнеся это, он приблизился и погладил меня по голове.

Я снова заскулил и невольно стал пятиться от него назад. Наверное, в ужасе.

– Адам – это я, – снова сказало существо, словно через силу, признав за собою и это имя, и этот голос.

Оно встало, распрямилось и развело руки в стороны.

Свет отозвался на это действие как щенок, которому предлагают поиграть. Вспышки то здесь, то там завели ускоряющийся танец световых пятен, которые складывались в отдельные причудливые видения.

Видения были разные, по большей части странные, не поддающиеся ни описанию, ни осмыслению. Свет в них становился то ярче, то тусклее, но при этом все время был исключительной природы. Сиятельной природы другого измерения, которая не поддается никакой логике. Тем паче,

о какой вообще логике может говорить такое существо как я, да ещё и находящееся в столь прискорбном положении?

– Это Сияние, – сказало существо по имени Адам.

Голос его звучал неправдоподобно, как если бы вдруг солнце вместе со способностью светить и согревать получило дар речи.

Он опустил руки и сел рядом со мной на камень. Мягкая волна света шлейфом опустилась вслед за ним. Я понемногу осмелел, поднял голову и лизнул его руку. Мне показалось, что Адам улыбнулся, но такое движение заставило свечение на его затылке вспыхнуть ярче и отозваться голубоватым сиянием под сводами пещеры.

Я обошёл Адама, чтобы внимательно рассмотреть его затылок. Несмотря на значительность повреждения, о травме говорила лишь небольшое отверстие на самой макушке, которое, словно веком, затянуло тонким слоем кожи. Тем не менее выглядело это крайне нездорово, и я снова заскулил от тоски, сопереживая братской боли.

Но Адам, который стоял у каменной глыбы и осторожно ее ощупывал, не обратил на это внимания, словно говорил с кем-то или чем-то.

Он похлопал по глыбе:

– Это – Камень Причины.

Поднявшись на его вершину, он вновь развёл руки в стороны и так провёл некоторое время – совершенно неподвижно, в абсолютной тишине.

Вдруг Свет, до той поры набегавший мягкими размеренными волнами, принялся закручивать водоворот огненных вспышек вокруг каменного подиума, на котором стоял Адам. Пучки Света в своём танце сталкивались со стенами подземелья, и те будто плавились от этих ударов. Откуда-то из глубин поднялся страшный рокот. Он наполнил все окружающее пространство, заставляя своды дрожать и осыпаться.

В конце концов Свет сконцентрировался вокруг Адама, столпом взметнулся ввысь и разорвал пещерный свод.

Едкий дым заполнил пустоту, а возрастающий рёв вырвал каменную глыбу и выбросил её вверх. От адского шума, дыма и свиста разлетающихся осколков раздираемой на части пещеры меня объял первобытный ужас. Я уткнулся в ногу Адама, закрыл глаза и пролежал так, парализованный страхом, до тех пор, пока открытое пространство не поглотило раскаты взрыва, исторгнувшего из земных недр наше каменное основание.

К солнцу. К жизни.

Я почувствовал, как рука мягко гладит меня по голове.

Клубы пыли и дыма постепенно улеглись, и прежде чем открыть глаза, я ощутил свежесть воздуха. Осторожно оглядевшись, я увидел, что нахожусь на горе, вершиной которой теперь был Камень Причины.

Передо мною разбивались воды великого океана, а позади простирался бескрайний континент. Свет Сияния провожал стекающую к подножию горы лаву, выкладывая из нее в единый монолит кубы правильной формы.

Адам сидел, подвернув под себя ноги, и нежно гладил меня.