Двадцать тысяч лье под водой(ил.Невилля и Риу)
Шрифт:
– Именно к этому мы и стремимся!
– Так это же западня! – воскликнул Паспарту, возбужденный действием бренди, ибо Фикс все время наполнял его стакан и честный малый пил не переставая. – Настоящая западня! А еще называются коллеги! Джентльмены!
Фикс ничего не понимал.
– Коллеги! – продолжал кричать Паспарту. – Члены Реформ-клуба! Знайте же, мистер Фикс, мой господин – честный человек, и раз уж он заключает пари, то выполняет его по всем правилам.
– За кого вы меня принимаете? – спросил Фикс, пристально вглядываясь в Паспарту.
– Черт возьми! Конечно, за агента членов Реформ-клуба, которому
– Он ничего не знает?.. – живо спросил Фикс.
– Ничего, – ответил Паспарту, еще раз осушая свои стакан.
Сыщик провел рукой по лбу. Он не решался продолжать разговор. Что ему надлежало предпринять? Заблуждение Паспарту казалось искренним, но это еще более затрудняло выполнение плана агента. Было очевидно, что француз говорил совершенно чистосердечно и отнюдь не был соучастником своего господина, а ведь этого соучастия Фикс и боялся больше всего.
«Ну что ж, – подумал сыщик, – раз он не соучастник, он мне поможет».
И сыщик вторично решился. Впрочем, у него больше не было времени ждать. Любой ценой надо было задержать Фогга в Гонконге.
– Слушайте! – быстро заговорил Фикс. – Слушайте меня хорошенько. Я вовсе не тот, за кого вы меня принимаете. Я не агент членов Реформ-клуба.
– Вот как! – протянул Паспарту, насмешливо глядя на него.
– Я – полицейский инспектор, у меня поручение от столичной полиции…
– Вы… полицейский инспектор?
– Да, и я это вам сейчас докажу, – продолжал Фикс. – Вот мои полномочия.
Полицейский агент вытащил из бумажника свои документы и показал своему собеседнику полномочия, подписанные начальником лондонской полиции. Опешивший Паспарту, лишившись дара речи, смотрел на Фикса.
– Пари мистера Фогга, – продолжал Фикс, – лишь предлог, с помощью которого он надул и вас, и своих коллег по Реформ-клубу, ибо он был заинтересован в том, чтобы обеспечить себе ваше невольное соучастие.
– Но в чем? – воскликнул Паспарту.
– Слушайте. Двадцать девятого сентября в Английском банке была совершена кража пятидесяти пяти тысяч фунтов стерлингов человеком, приметы которого установлены. Так вот, смотрите, они точь-в-точь соответствуют наружности Фогга.
– Ну вот еще! – закричал Паспарту, ударяя своим могучим кулаком по столу. – Мой господин – самый честный человек на свете!
– А почем вы знаете? – возразил Фикс. – Он ведь вам вовсе незнаком! Поступили вы к нему в день отъезда, а выехал он поспешно, воспользовавшись нелепым предлогом, даже без вещей, захватив с собою лишь большую сумму денег. И вы осмеливаетесь после этого утверждать, что он – честный человек!
– Да! Да! – машинально повторял бедный малый.
– Вы что ж, хотите быть арестованным как его соучастник?
Паспарту схватился за голову. Он был неузнаваем. Он не смел взглянуть на полицейского инспектора. Филеас Фогг – вор! Он, спаситель Ауды, смелый и великодушный человек! А между тем какие жестокие улики выдвинуты против него! Паспарту постарался отбросить все подозрения, возникшие в его мозгу. Нет, он не хотел верить в виновность своего господина!
– В конце концов, чего вы от меня хотите? – спросил он сыщика, страшным усилием воли овладев собою.
– Вот чего, –
– Я! Чтобы я…
– А я поделюсь с вами премией в две тысячи фунтов стерлингов, обещанной Английским банком.
– Никогда! – ответил Паспарту, который попытался подняться и снова упал на стул, чувствуя, что и силы, и разум изменяют ему. – Мистер Фикс, – произнес он, заикаясь, – если даже все, что вы мне говорили, правда… если даже мой господин тот самый вор, которого вы разыскиваете… хотя я отвергаю это… я был… я у него на службе… и я видел, что он добр и великодушен… Предать его!.. никогда… ни за какие блага мира. Я не из такого теста сделан!
– Вы отказываетесь?
– Отказываюсь.
– Будем считать, что я ничего не говорил, – сказал Фикс, – а теперь выпьем.
– Да, выпьем!
Паспарту чувствовал, что пьянеет все больше и больше. Фикс, понимая, что надо любой ценой разлучить слугу и господина, решил его доконать. На столе лежало несколько трубок, набитых опиумом. Одну из них Фикс взял и сунул в руку Паспарту, тот поднес ее к губам, зажег и сделал несколько затяжек; голова его отяжелела под действием яда и склонилась на стол.
– Наконец-то! – сказал Фикс, глядя на неподвижного Паспарту. – Наш господин Фогг не будет предупрежден вовремя об отходе «Карнатика», а если он все же уедет, то по крайней мере без этого проклятого француза!
И он вышел из таверны, заплатив по счету.
Глава двадцатая,
в которой Фикс входит в непосредственные отношения с Филеасом Фоггом
Во время вышеописанной сцены, которая могла иметь столь серьезные последствия для судьбы мистера Фогга, этот джентльмен сопровождал миссис Ауду в прогулке по английским кварталам города. С тех пор как миссис Ауда приняла его предложение проводить ее до Европы, ему приходилось заботиться обо всех мелочах, необходимых для столь далекого путешествия. Когда англичанин его склада совершает кругосветное путешествие с одним лишь саквояжем в руках, это еще куда ни шло! Но женщина, конечно, не способна проделать столь долгий путь в таких условиях. Поэтому возникла необходимость приобрести ей одежду и все нужное для путешествия. Мистер Фогг выполнил эту обязанность с присущим ему спокойствием и на все извинения и протесты смущенной такой любезностью молодой вдовы неизменно отвечал:
– Это в интересах моего путешествия, это входит в мою программу.
Сделав покупки, мистер Фогг и молодая женщина вернулись в гостиницу и пообедали за роскошно сервированным столом. Затем немного уставшая миссис Ауда поднялась к себе в комнату, пожав на английский манер руку своему невозмутимому спасителю.
А почтенный джентльмен на весь вечер погрузился в чтение «Таймса» и «Иллюстрейтед Лондон ньюс».
Будь он человеком, способным чему-нибудь удивляться, его, наверное, изумило бы отсутствие Паспарту, который не появился к часу, положенному для отхода ко сну. Но, зная, что пакетбот на Иокогаму покидает Гонконг лишь на следующий день утром, мистер Фогг не придал этому большого значения. Утром на его звонок Паспарту тоже не явился.