Двадцатый век Анны Капицы: воспоминания, письма
Шрифт:
Хочу от Вас еще лишь одного: чтобы Вы никогда не верили ничему плохому о К. Он скорее пойдет в тюрьму или под расстрел, чем сделает что-нибудь против Вас. Что бы Вы ни услышали и каким бы достоверным ни казалось сообщение, всегда помните, что К. останется Вам верным, и Вы можете быть уверены, что все плохое о нем, что дойдет до Вашего слуха, выдумано, сочинено — чтобы скомпрометировать К. в Ваших глазах.
Дирак рассказал мне, что русские (Анна Алексеевна имеет в виду советских чиновников, дипломатов и государственных деятелей. — Е. К.) неоднократно пытались подорвать Вашу репутацию в глазах К., сочиняли всякие
Разговаривая с Вами, я много раз ощущала, что у Вас нет полной ясности в том, что же он представляет собой на самом деле. И я сама, до возвращения Дирака, не знала, что Вы значили для К. Я знала, что он любит Вас, что он Вам благодарен, но я не понимала, что вся его жизнь держится на Вас. Пожалуйста, простите мне это очень личное и пространное письмо. Меня не будет здесь, чтобы беспокоить Вас, но я верю, что Вы не забудете К. и будете всегда добрым словом вспоминать о нем. Он нуждается в Вас больше, чем когда-либо, — в Вашей поддержке, в Вашей доброте, в Ваших заботах. <…>
С сердечным приветом к леди Резерфорд,
Искренне Ваша
А. Капица».
«25 сентября 1935 г., Чантри-коттедж
Дорогая Анна,
Сегодня я получил Вашу телеграмму и пользуюсь случаем, чтобы заново и в более определенных выражениях сформулировать свое письмо Капице, которое Вы сможете захватить с собой. Это письмо я прилагаю — оно переписано моей женой, потому что ее почерк разборчивей моего. Из него Вы увидите, что приемлемы не все предложения Капицы, но я надеюсь, что оно поможет ему понять нашу точку зрения в целом. Сегодня я обсуждал этот вопрос с Ф. Э. С., и он разделяет это мое мнение.
Мне было очень приятно повидаться с Дираком и из его уст услышать о настроениях Капицы и о состоянии его здоровья. Уверен, что для Капицы беседы с Дираком были подобны колодцу в пустыне.
Итак, я говорю Вам „au revoir“, а не „прощайте“. Уверен, что Вы правы, уезжая к Капице, при всей неопределенности того, что может произойти в будущем. Надеюсь в непродолжительном времени увидеть Вас, когда Вы вернетесь к детям. От души желаю Вам здоровья и счастья.
Любящий Вас
Резерфорд».
«21 октября 1935 г., Кавендишская лаборатория, Кембридж
Дорогая г-жа Капица,
Мне было очень приятно получить Ваше письмо и услышать Ваши впечатления о поездке в Москву. Думаю, что Дирак послал Питеру записку о возможной передаче оборудования, и я кратко изложу Вам нынешнее положение дел, чтобы Вы передали это Питеру. Прежде всего, состоялось заседание Комитета Мондовской лаборатории, на котором было изложено предложение о передаче на определенных условиях основного оборудования в Россию. Это предложение было передано в Совет, который одобрил доклад и в свою очередь направил доклад в Сенат университета, чтобы получить его согласие. Разумеется, это займет некоторое время даже в случае отсутствия возражений. Мне пришлось проконсультироваться в Королевском обществе и в других местах по этому вопросу, но я думаю, что все может быть улажено, если власти
Я обнаружил, что большой генератор не был передан университету, а является собственностью Департамента научно-технических исследований, и мне пришлось оформить его покупку у них, а также улаживать некоторые вопросы с Королевским обществом. Если все пойдет хорошо, мы сможем отправить большой генератор и вспомогательное оборудование сразу же по достижении соглашения, а остальное оборудование будет посылаться по мере его дублирования. Мы передали г-ну Рабиновичу полный список подлежащих передаче приборов, и я думаю, что в нем указано все необходимое.
Университет настаивает, чтобы эта передача серьезно не помешала исследованиям Кавендишской лаборатории, которые идут полным ходом, и, в частности, они требуют, чтобы на Л[аурмана] и П[ирсона] не оказывалось никакого давления с целью побудить их поехать в Россию. В любом случае к этому вопросу придется подходить очень осмотрительно, чтобы свести к минимуму ущерб для работы лаборатории. Если Л. через некоторое время будет готов ехать, мы сможем послать его первым. С П. дело сложнее, однако этот вопрос можно будет рассмотреть, когда будут готовы новые ожижители. Могу сообщить Вам, что ради экономии времени я собираюсь начать работу над новым гелиевым ожижителем немедленно.
Что касается других пожеланий, изложенных в письме Питера, то тут имеются большие сложности, и в настоящее время принять какие-либо решения вряд ли удастся. Мне кажется, что этот вопрос следует отложить на будущее. Вполне вероятно, что удастся уладить его каким-то неформальным способом.
Рад сообщить Вам, что у нас все здоровы, хотя кое-какие неприятности в лаборатории были. Д-р Астон провел две недели в больнице, где ему была сделана небольшая операция, а у Олифанта были проблемы с глазами, и он тоже провел неделю или около того в больнице „Ивлин“. Оба они, однако, сейчас чувствуют себя хорошо и сегодня выписываются.
Не знаю, попалось ли Вам на глаза сообщение о том, что примерно неделю назад внезапно умер сэр Джон Макленнан, в прошлом работавший в Торонто. Всем его старым друзьям будет очень не хватать его.
В настоящее время мы заняты в саду уборкой деревьев, поваленных сильной бурей.
Наилучшие пожелания Вам и Питеру и пожелание скорейшего окончания ваших несчастий.
Искренне Ваш
Резерфорд».
Копию письма, которое Анна Алексеевна написала, по-видимому, вскоре после приезда в Россию и на которое ссылается Резерфорд, в архиве П. Л. Капицы мы не обнаружили. Там находится лишь письмо, написанное ею незадолго до возвращения в Англию.
«11 ноября 1935 г., гостиница „Метрополь“, Москва
Дорогой лорд Резерфорд,
Недавно я получила Ваше письмо и очень рада, что все идет удовлетворительно. Что касается меня, я чувствую, что должна рассказать Вам о Питере. Не думаю, что он счастлив хоть сколько-нибудь, но я абсолютно уверена, что его моральный дух, который в настоящий момент крайне низок, гораздо важнее материальной стороны, которая, похоже, складывается удовлетворительно. Свобода и уверенность значат для него гораздо больше, чем это здесь понимают или предпочитают думать, что могут ему это дать. В настоящее время отношения между ним и властями нельзя назвать плохими; они довольны, что вопрос о лаборатории почти улажен.