Дважды не присягают
Шрифт:
– А водка есть?
– На любой вкус! «Петров» и «Распутин», «Смирнов» и «Строганов»…
– Опять конфискат? Ты что же, Степан, сам первачку выгнать не можешь? Вот твой предшественник по части самогоноварения был большущий мастер! В брагу фрукты добавлял: груши, сливы… Пьешь – и хочется!
– Таня, пошли кого-нибудь за «бимбером» [1] , – смущенно протянул Тимченко, привыкший молниеносно реагировать на просьбы и пожелания руководства.
– Отставить! – залился смехом заместитель председателя. – Пошутил я. Плесни-ка лучше немного «Хеннеси»…
1
Бимбер –
– Мне тоже! – подставил бокал Иван Свиридович.
– За что выпьем, господа-товарищи?
– Первый тост, как всегда, – за бдительность! – холуйским тоном изрек Федик.
– Ну, давайте… А ты чего не пьешь? – Василь Макарович недоуменно уставился на секретаршу.
– Так ведь не предлагают! – бойко парировала Татьяна.
– Тебе тоже коньячку?
– Если можно – вина. Сладенького.
Зампред взял в руки бутылку «Бастардо» и… беспомощно ткнул пальцем в глубоко посаженную пробку. Всевидящий Тимченко мигом сорвался с насиженного места, распахнул настенный шкафчик, нашел штопор и протянул патрону.
– Спасибо, – поблагодарил довольный Василь Макарович.
Спустя мгновение тягучий напиток медленно потек в Танюшин фужер.
– Всем до дна! – приказным тоном рявкнул генерал и первый опустошил бокал.
Выпив, мужчины принялись за закуску.
Единственная представительница прекрасного пола тем временем не дремала – спешно пополняла съестные запасы, молниеносно исчезавшие со стола.
– Между первой и второй – промежуток небольшой! – разошелся гостеприимный хозяин. – Друга [2] – за друга!
2
Друга – вторая (укр.).
– Давай сразу за любовь! – тяжело вздохнул Качан.
– На стороне? – вопросительно хихикнула секретарша.
– Нет. К Родине, – пояснил Иван Свиридович с таким видом, что подчиненные сразу поняли: шутить он не собирается.
– За Союз Советских Демократических республик! – гордо уточнил подполковник Тимченко.
Собравшиеся понимающе закивали головами.
На Украине уже прошел референдум, на котором население республики высказалось за «незалежность», что сулило если не полную ликвидацию «конторы», то существенное сокращение ее штатов и сужение полномочий. Естественно, такое положение чекистов не устраивало, и сбережение территориальной целостности страны при незначительной демократизации общественной жизни казалось им единственным выходом из создавшегося положения.
За Союз выпили стоя.
– Все! С пьянством завязали. Временно, – на правах старшего по званию в очередной раз распорядился Качан и перевернул вверх дном пустой бокал.
– Две пьют только на похоронах! – возмутился Федик.
– А мы и есть на похоронах. Похоронах страны, – грустно констатировал генерал.
Глава 2. Откуда растут ноги?
– Итак, что нам известно о вчерашнем преступлении? – спросил Тимченко, открывая очередное оперативное совещание.
Поднялся майор Карпов, один из тех, кто еще час назад помогал дворникам:
– Около двадцати ноль-ноль шофер и телохранитель Анатолия Чарушина, известный под «погонялом» Рубенс, почувствовал острую боль внизу живота. Естественно,
– Какие-то новые веяния в пиротехническом деле… – злорадно хмыкнул Степан Петрович. – Что скажут по этому поводу эксперты?
В дальнем уголке заскрипел стул, и пред ясны очи высокого руководства предстал невзрачный парень в черном свитере, с виду напоминающий скорее подвального музыканта или непризнанного гения-стихоплета, чем матерого криминалиста. Но не зря говорят, что внешность обманчива. Андрей Мищук раньше работал в ГРУ, знал все тонкости своего дела и, кроме того, умел кратко и доступно излагать мысли, за что пользовался среди коллег непререкаемым авторитетом.
– Скорее всего, кнопка, приводящая в действие взрывное устройство, действительно находилась под крышкой сигнала… Странно лишь то, что сработало оно именно в тот момент, когда Чарушин остался один в машине!
– Хочешь сказать, что с шофером не зря случился приступ аппендицита? – оживился Тимченко.
– Мои выводы не столь категоричны… Право на жизнь в равной степени имеют две версии. Либо водитель умышленно не пользовался сигналом во время движения, в таком случае он должен быть соучастником преступления, либо взрывное устройство вмонтировали в тот момент, когда Чарушин устраивал Рубенса в больницу. Я больше склоняюсь ко второму варианту.
– А я – к первому, – не согласился с другом Карпов, по любому поводу имевший особое мнение. – Кстати, знаете, откуда у болезного такая кличка? Нет, не от любви к фламандской живописи… Рубенс означает «русский беспредельщик», эту «погремуху» [3] он сам себе придумал. Так сказать, для устрашения конкурентов.
– Какой же он русский, черт побери? Петро Фоменко, типичный рагуль, – бросил реплику кто-то из оперативников.
– Последние пять лет Рубенс жил в Москве, имел тесные контакты с лидерами знаменитой солнцевской группировки… – поспешил проинформировать собравшихся Степан Петрович, обращая свои слова не столько к оперативникам, которые и без него прекрасно владели ситуацией в криминальной среде, сколько к приезжему начальству. – Сейчас мы проверяем, не тянется ли за ним шлейф из Белокаменной. Да, кстати, сколько времени имели взрывники, если остановиться на второй версии Мищука?
3
«Погремуха» – прозвище, кличка (жаргон.).
– Минут сорок, – доложил все тот же Карпов.
– Много это или мало, Паша?
– Более, чем достаточно, товарищ подполковник.
– Значит, с Рубенса – глаз не спускать, все связи, контакты – мне на стол… Капитан Брагин!
– Я!
– Сегодня же слетаешь в больницу, узнаешь, подтвердился ли первоначальный диагноз, рассматривалась необходимость хирургического вмешательства или нет, ну и все такое прочее… Понял?
– Так точно.
– Пойдем далее. Эту парочку, что переходила дорогу, установили?