Дважды рожденные
Шрифт:
Конан снова приоткрыл веки, на этот раз совсем чуть-чуть, и повернул голову, чтобы пляшущие вверху искры не слепили его. Веки, язык, губы и шея теперь его слушались. Но как он ни напрягал мускулы спины, рук и ног, встать или хотя бы приподняться он был не в силах.
— Не дергайся, не дергайся, — заметив его усилия, весело сказал старик. — Пока что ты мне нужен спокойненьким. Неподвижным, как камушек. Этакий большой, теплый камень, смирно лежащий там, куда его положили… совсем скоро ты забегаешь, можешь мне поверить! И даже не на двух, а на целых шести ножках! Ведь, правда, здорово, мой мальчик? Шесть замечательных быстрых ножек, вместо вот этих двух неуклюжих столбов…
Судя по затхлому воздуху и пылающим факелам вдоль стен, он был в подземелье. Но как отличалось это
— Ты-то мне и нужен, мой чистенький камушек. Отправляйся-ка на свое место, рядом с влюбленными рубинами, и жди, пока я буду подбирать тебе пару…
Но зеленый камень внезапно раскололся прямо в его пальцах, просыпавшись на стол мелкими острыми осколками.
— О, гордец! — огорчился старик. — Уже третий камень убивает себя у меня в руках, — сказал он со вздохом, посмотрев на мальчика. — Изумруд — очень трудный камень.
Может быть, самый трудный. Он очень сильный и очень влиятельный, он талисман Орла, без которого мне никак не сделать настоящее звездное ожерелья из влюбленных камней.
Нет больших гордецов и чистюль, чем изумруд! Он, видишь ли, не желает служить темным и грязным помыслам. Он кончает с собой в руках человека, который кажется ему колдуном, лжецом или убийцей… гордый, гордый камушек! Но я перехитрю его. Когда я делал ожерелье для Шедда, погибло пятеро прекрасных камней, но все-таки я справился с ними. Справлюсь и сейчас…
Буно поднялся из-за стола и похлопал Конана по застылому плечу.
— Побудь еще недолго, мой мальчик. Я скоро вернусь. Я только подберу в своей кладовой несколько стражников. Знаешь, какие камни сторожат лучше всего? Алмазы! Ох, и крепкие это ребята! Они помогут мне справиться с неженками и гордецами. Семь-восемь алмазов — и дело пойдет на лад…
Старик толкнул обшитую медью толстую дверь и вышел. Конан остался один. Он опять попробовал приподняться, но, как и в первый раз, ничего у него не вышло. Тогда он решил крикнуть — крикнуть как можно громче: может быть, Шедд услышит его и догадается, что он тоже отныне пленник проклятого колдуна.
— Я зде-е-есть! Я — Ко-о-о-нан! — закричал он, напрягая ребра и легкие.
Получилось, правда, довольно слабо. Вряд ли этот крик, больше похожий на писк умирающего, сможет выплеснуться за пределы толстых земляных стен, обитых камнем и медью.
Дверь приоткрылась. Но то был не Шедд и даже не Буно, возвратившийся раньше времени. В мерцающую тысячью бликов комнату, испуганно пригнувшись и ошарашено оглядываясь, проскользнула тоненькая фигурка.
— Гэлла! — изумленно воскликнул Конан. — Откуда ты здесь?!
Появление девушки так потрясло его, что он смог, на одном порыве, оторвать от стола голову и взмахнуть руками. Гэлла кинулась к нему, счастливая и безмерно испуганная одновременно. Она прерывисто дышала и моргала так часто, что глаза ее казались подернутыми дымкой.
— О Конан! Попробуй встать, умоляю тебя!.. Я не могу унести тебя на своих плечах, но я будут поддерживать тебя и помогать идти. Только встань! Скорее!..
— Ты думаешь, я не пробую это сделать с тех самых пор, как пришел в себя? —
— Их надо просто растереть! Они застыли, закоченели! — Девушка принялась быстрыми крепкими пальцами растирать Конану мышцы плеч, груди и спины. Приятное тепло заструилось и защипало под кожей. — Ты встанешь сейчас, ты сможешь!..
— Но ты-то, ты откуда взялась здесь? — опять спросил он, с усилием ворочаясь с боку на бок, чтобы подставить ее рукам каждую мышцу. — Буно ушел ненадолго. Если он заметит тебя здесь, он тебя уничтожит. Хуже, чем уничтожит, — поправился мальчик, вспомнив о той участи, о которой намекал ему старик, говоря о «шести ножках».
— Я спряталась на кладбище, когда все ушли, — негромко и торопливо стала рассказывать девушка, в то время как ее руки, горячие и маленькие, продолжали растирать оживающие мышцы Конана. — Я догадалась, что задумал Буно. Я ждала его. О, как же мне было страшно!.. Я спряталась за камнями и чуть не умерла от ужаса, совсем одна… Он пришел, как только стемнело, с ним был еще кто-то, огромный, как зубр. Кто это был, я не поняла: было темно, и он все время молчал… Буно приказывал ему, как своему рабу, а тот слушался. Когда он стал разрывать твою могилу, мне стало еще страшнее… Я все время ждала, что разгневанные духи мертвых выскочат и набросятся на них, и на меня заодно… К счастью, духи не выскочили… Огромный раб достал тебя из могилы и взвалил себе на плечи. И они пошли. Буно все время бубнил о чем-то. Что ему очень повезло и теперь у него есть мальчишка… Что ему пригодится твоя отвага и ловкость… Что какой-то жук не боится ожогов подземного огня… Он бубнил и хихикал, и прищелкивал языком, и оттого, наверное, они не слышали моих шагов за своими спинами… Потом они залезли в какую-то щель в скале. И я за ними. Сначала было очень темно, я все время спотыкалась, а один раз даже упала… Хвала Крому, они не слышали, потому что раб, несший тебя, тоже часто спотыкался, хрустел камнями и шаркал ногами, как глубокий старик… Потом появились факелы, стало светлее… Если бы они оглянулись и увидели меня, я умерла бы от страха! Буно не пришлось бы даже убивать меня специально… Но они не оглядывались, хвала великому Крому!.. Они дошли до двери в эту комнату и вошли в нее. Я осталась снаружи, погасила факел над дверью и затаилась в тени… потом раб вышел, уже без тебя. Меня он не разглядел, но я увидела его лицо. О Конан, мне показалось, что это был Браг! Тело его было все в заживших шрамах и блестело, как живое… мне очень хотелось его окликнуть, но я не решилась, потому что помнила, как он слушался Буно, каждого его слова… Браг ушел, а я осталась под дверью. Если б не ужас, я бы заснула… Я прислушивалась, но из-за двери не доносилось ничего. Не было вообще никаких звуков, только глухие удары доносились издалека… потом Буно вышел. Мне показалось, что ты зовешь на помощь, хотя слов было не разобрать… Я вошла… Ты не можешь еще подняться, Конан?..
Усилия ее маленьких рук не прошли даром. Руки и ноги мальчика оттаивали и оживали. Напрягшись, он выбросил вперед ладонь, ухватился за плечо девушки и сел. Затем согнул колено.
— О, ты совсем выздоровел, Конан! — обрадовалась Гэлла.
Но тут, заслышав скрежет открываемой двери, мальчик мгновенно оттолкнул ее под прикрытие выступающей длинной плиты стола. Гэлла сжалась в комочек и зажмурилась. Конан хотел было принять прежнее положение, но успел только упасть навзничь, больно ударившись затылком о холодный полированный камень.
Вошедший старик окинул быстрым взглядом его тело с раскинутыми руками и полусогнутой ногой, но не рассердился, а понимающе покивал головой.
— Скучно лежать без движения?.. Потерпи, мой мальчик. Скоро ты задвигаешься, забегаешь, заползаешь… Уже завтра наступит для тебя новая и такая увлекательная жизнь, мой славный, мой дерзкий… Если бы ты знал, как нужна мне твоя отвага, твоя дерзость, волчий твой блеск в синих глазенках!..
— И для чего же тебе все это? — поинтересовался Конан, стараясь потихоньку принять прежнее положение.