Дважды рожденный

Михалев Артем Аркадьевич

Действительно, морда у марсианского 'священника' была натурально разбойничья. И старый, уже затянувшийся шрам через все лицо только усиливал сходство. В мое время такого пастыря обходили бы десятой дорогой, а здесь он процветал. Старейший сидел на здоровенном булыжнике красноватого цвета и увлеченно что-то рассказывал. Его некогда бывшая ярко-алой, а сейчас выцветшая и местами потрепанная роба, почти сливалась с местностью. Думаю, при желании он легко бы растворился бы среди здешнего пейзажа. По крайней мере, двигался он для своего возраста очень проворно,

это я успел заметить еще во время похорон.

Каюсь, отношение к религии у меня сформировалось, и легкая неприязнь к паразитирующим на чужой слабости никуда не делось. Эхо прошлой жизни, когда весть о богатом, но умирающем калеке собирала шарлатанов со всего света. Откровенно говоря, Старейшего сложно назвать паразитом, да и паразитом он не являлся. Контингент здесь не тот, мигом отправят на встречу к Великому Марсу. Умом я это понимал, но раздражение оставалось.

– Болтун, прости господи. И еретик.

Сказал и улыбнулся. Сам-то когда в церкви был? Двести лет назад? Или триста?

– Не ругай его.

– Пуха, я же просил, говори на вашем языке. Практика.

– Не ругай, говорю.
– Он повторил ту же фразу на местном.
– Он добрый человек. Хороший. Ему сейчас нельзя молчать. Люди боятся. Воевать разучились.

Переводчик Нои наконец освоил диалект кочевников, и теперь я почти всегда понимал диалект 'титановцев'. Правда, сложные фразы нередко вводили железяку в заблуждение, особенно, если слова могли трактоваться двояко. Во избежание путаницы, я попросил Пуху строить короткие, максимально упрощенные предложения. Правда, иногда он слегка перегибал палку. Как сейчас например.

– Дабл говорит, Старейший - феномен.
– И зачем-то пояснил: - Очень редкий.

– Я знаю, что такое феномен. И что в нем такого феноменального?

– Сильная защита от излучения. От рождения. Почти не чувствует его.
– Пуха ухмыльнул.
– И девкам нравится.

– В смысле?

– У него много детей. Женщины верят, что его дети возьмут от отца... унаследуют способность.

– Самец.
– Требовалось спустить пар, но Пуха пропустил сарказм мимо ушей. Не понял, или сделал вид, что не понял. Кивнув, он ответил:

– Сильный мужчина. И воин отменный. Служил в армии до того как пришел к нам. Сперва хотели убить.
– Кочевник провел по горлу ребром ладони.
– Враг все-таки. Потом приняли. Так получилось.

Рассказ Пухи меня заинтересовал. Во время церемонии в подземной пещере я принимал местного духовника за очередного шарлатана, пудрящего головы невежественным дикарям. 'Пусть тебя примет красная планета', 'Великий Марс' - все это звучало излишне напыщенно, и лишний раз подтверждало мои догадки. Пообщавшись с Пухой, и слегка пообтесавшись в местной среде, я начал понимать, как сильно ошибался. Старейший был не столько церковником, сколько психологом. Да и шириной плеч выгодно отличался от привычного мне образа святого отца. А судя по прислоненной к камню плазменной винтовке, слово - далеко не единственное его оружие. Как-то выветрилось у меня из памяти,

что еще задолго до моего рождения именем Марса называли римского бога войны. Логично, черт побери, что его жрец оказался способен постоять за себя.

– А почему Старейший?
– Я поинтересовался уже совершенно другим тоном.

– Виктор, ты невнимательно слушаешь. У него врожденная защита от 'соларки'.

– Иммунитет.
– Кивнул я.
– Я помню.

– Вот-вот. Ему почти шестьдесят. Он знал моего деда, и скорей всего переживет моих детей.

Пуха скрипнул зубами и отвернулся, а мне стало неловко. Местные так искусно обходили тему соларки - табу! нельзя!
– что я постоянно забывал об излучении.

– И как ваши мужики ему башку не оторвали? Или то, что пониже.

– Сперва пытались, но он дерется, гад, хорошо. А потом остепенился, взял себе женщину. Пара они теперь, по чужим не ходит.

– Пара, говоришь.
– Слово неожиданно зацепилось в голове, и я задумчиво побарабанил пальцами.
– Пара-пара-пам. Пуха, ты гений!

Идея буквально подбросила меня с камня.

– Нужно дублировать систему! Установить спаренные пушки и ослабить нагрузку на центральный процессор. С нашей точностью два выстрела будет даже надежней одного! Ай, молодец!

С силой хлопнув кочевника по спине, землянин рванул обратно в корабль, по пути едва не протаранив шедшего навстречу Дабла. Похоже, увлекшись своей идеей, Виктор его просто не заметил. Удивленно хмыкнув, негр произнес в сторону Пухи:

– Как он тебе?

Тот пожал плечами, и надолго задумался, пытаясь подобрать слова:

– Странный. Увлекающийся. Я его совсем не понимаю. Ты заметил, что на него совсем не действует соларус?

– Маришка тоже отметила. Период адаптации, а он бодрый как новорожденный бурбур.
– Кивнул Дабл.

– Не знаю насчет вашей адаптации, но попервости они всегда пластом лежат.

Пуха помялся, но пересилив себя, сказал:

– Надо бы его поспрашивать. Ну, сам понимаешь, насчет лекарства.

– Выживем - поспрашиваю. Сейчас другие заботы.

– Только... Он хороший человек, этот Виктор. Ты с ним нормально попробуй сперва.

На этот раз пришла очередь Дабла пожимать плечами.

– Посмотрим. Мне он тоже нравится, но когда на кону столько жизней вопрос личных симпатий не стоит.

– И все же постарайся решить дело миром. На предателя он никак не похож, и идея его должна сработать. Видел, как понесся.

Кочевники и не подозревали, что усиленный Ноей слух землянина способен перехватить этот разговор, играючи проникнув сквозь дырявую обшивку 'Титана'. Чтобы пропустить подобное увлеченности Виктора оказалось недостаточно.

Глава 16

Глава 16

– Гхаар! Ну и пекло!
– В очередной раз беззлобно выругался Дабл.