Дважды в одну и ту же реку не войти

Санфиров Александр

Когда мы вышли из мрачных глубин военкомата, дневной свет показался необычайно ярким, как и мое настроение. Пока все шло, как и планировал. Я надеялся, что в следующем году пойду служить водителем, а не просто пехтурой. Мысли откосить от службы возникали, но были сразу отброшены. На нее у меня были свои планы.

– Ну, теперь можно и по пиву- весело сообщил я и мы поспешили к ближайшему пивному ларьку. Пиво у нас в городе в 1968 году водой еще не разбавляли.

Десять минут стояния в очереди и у нас в руках по две

кружки пенного напитка. Я слегка сдул пену и сделал глоток.

– Да! Это было пиво! Я пил его и думал о том, что через пару лет на пивзаводе сделают ремонт, заменят немецкое оборудование, поставленное сразу после войны на наше, и уже никогда жигулевское пиво, сваренное у нас городе, не будет таким, как раньше.

– Что рожи корчишь, как придурок?
– прервал мои мысли Вовка.
– Уставился куда-то и лыбишься.

– Да, так, задумался, - ответил я, не желая сознаваться, что просто балдею от своей юности, яркого летнего солнца и просто возможности пить хорошее пиво.

До дома мы шли пешком, приятель за это время изрядно надоел своей болтовней. А под конец просто раздражал.

– Блин, надо как-то перестраиваться, терпеливей быть что ли - подумал я, когда мы прощались.
– Впереди еще неделя экзаменов, Александр Юрьевич, привыкай, что тебе не семьдесят лет.

Квартира встретила пустотой. Родители были на работе. Меня же переполняла жажда деятельности, поэтому, взяв ключ от гаража, я отправился туда. Гаражом у нас называлась ветхая сарайка, в которой стоял такой же ветхий " Ковровец".

В прошлой жизни, купив за стольник, батя так и не удосужился его починить. Когда же я пришел из армии, то узнал что мотоцикл год назад сперли.

Вытащив его во двор, приступил к полной разборке. Орудуя ключами, размышлял, что иметь многолетний опыт автодела в семнадцать лет очень даже неплохо. Время шло незаметно.

Когда надо мной горестно зазвучал батин голос, все запчасти были аккуратно разложены на старом брезенте. Одна рама сиротливо стояла на земле, подпертая с боков чурками.

– Ты, что паршивец натворил! - возмущался отец.
– Я уже договорился с Валентинычем, что он переберет мотор, и вообще... Кто тебя просил лезть? Я уже планировал через неделю на нем на рыбалку махнуть.

В ответ я засмеялся.

– Пап, ты об этом второй год рассказываешь. Твой Валентиныч с зимы пьет, не просыхая, ему не до мотоцикла. А я за пару дней его до ума доведу.

Батя скривился.

– Чтобы ты понимал молокосос. Вон, велик свой, с апреля починить не можешь, а за мотоцикл берешься.

– Давай забьемся, - предложил я спокойно.

– Давай!
– оживился отец.
– Только на что?

– Ну, к примеру, на сто рублей, - предложил я.

– Что, с ума сошел, где я тебе сто рублей возьму?
– испугался батя.
– давай на пятерку. Только, что ты со своей стороны поставишь?
– тут же поинтересовался

он.

– Половину первой зарплаты отдам, - сообщил я.

Отец засмеялся.

– Так, когда это будет? Ты же у нас инженером планируешь стать.

Ответом на его слова было молчание.

– Так, понятно, констатировал батя.
– Уже передумал. И куда же ты пойдешь учиться?

– Мда, пока родителям ничего знать не стоит, - подумал я и сообщил:

– Да, нет, все остается в силе, хотя сомнения имеются.

Так и не доспорив, отец пошел домой, а я остался, чтобы убрать все части мотоцикла в гараж.

Пришел домой перемазанный мазутой. Мама немедленно погнала меня мыться, не забыв поинтересоваться итогами экзамена. Четверкой она осталась недовольна, но особо не выступала. К вечеру мне снова поплохело и я завалился спать в девять часов.

Прошло три дня. Сегодня у нас экзамен по английскому языку. Мы сидим с Вовкой за одним столом. Друг весь в мандраже. Перевод текста я ему уже написал. Но с билетом ему не повезло, по нашему плану на билете с рассказом о Роккуэле Кенте, должны были поставить точку. Но видимо, не только мы были такие умные, поэтому точки стояли на нескольких билетах. Вовка не угадал, ему попался рассказ о Лондоне. И сейчас он был весь в трансе.

Я толкнул его и он, как зомби отправился к столу экзаменаторов, доброжелательно рассматривающих первого красавца класса.

Отдав им написанный корявым почерком перевод, Вовка сразу начал рассказывать вызубренные слова об американском прогрессивном художнике.

– Вова, погоди!
– воскликнула наша учительница Белла Марковна. - У тебя же в билете другая тема стоит.

Третьяков вздохнул.

– Простите, Белла Марковна, я не знаю этой темы.

Экзаменаторы переглянулись.

– Хорошо, Володя, можешь взять другой билет, - предложила учительница.

Вовка взял другой билет, глянул в него, положил на стол и снова начал рассказ о Роккуэле Кенте.

– Вова, остановись, ты же снова рассказываешь о Кенте, - воскликнула Тамара Петровна, вторая англичанка.

– Скажи, пожалуйста, какие темы ты знаешь?

Вовка, вперив взгляд в пол, сообщил:

– Я знаю Рокккуэл Кент.

– Хорошо, Вова, расскажи нам о Кенте,- с тяжким вздохом сказала Белла Марковна.

Получив свою тройку, потный Вовка выскочил в коридор. А я пошел к столу получать свою заслуженную пятерку.

Экзаменационная эпопея закончилась для меня благополучно. Даже лучше, чем в первый раз. Это была приятная неожиданность. Я вновь писал сочинение по роману Горького "Мать". Но если тогда получил за него тройбан, то сейчас целую четверку. По-видимому, орфография с синтаксисом у меня слегка улучшились за прошедшие пятьдесят лет, хотя не так хорошо, как бы хотелось.