Дважды в жизни
Шрифт:
— Теперь хочу.
Сэм отвел взгляд и стиснул зубы, словно не знал с чего начать.
— Помнишь, я рассказывал о своих подозрениях насчет болезни Лютера?
Я коротко кивнула и сложила руки на груди в защитном жесте.
— Все подтвердилось, — произнес Сэм. – Лютер был сильно болен.
— Приятно знать, что хоть что-то оказалось правдой.
Сэм было потянулся ко мне, но вовремя передумал.
— Я ни разу тебе не соврал.
— Чушь.
— Я знаю, что тебя обидел. Понимаю, и…
Я подскочила и встала перед ним,
— Ты знаешь, что меня обидел? Вот как тебе это видится? Словно какой-то перелом ноги или кратковременная грусть об утерянной школьной любви? Я никого больше не подпускала к себе так, как тебя. Сэм, ты забрал мою девственность.
Взгляд Сэма смягчился — он явно видел, что я на грани слез.
— Последней ночью, когда мы были вместе, — начал он, потерев лоб.
Я слегка вздернула губу.
— Ночью, когда ты сказал, что в меня влюбился.
Маленькая пауза, а потом:
— Верно.
— Ночью перед тем, как ты позвонил «Guardian».
У меня не было никаких доказательств, но только это объяснение имело хоть какой-то смысл. И все же его тихое «Да» заставило пол подо мной накрениться.
— Роберта позвонила в три утра после того, как я проводил тебя до номера, — он глубоко вдохнул. – Лютер подарил ей ожерелье, не слишком вычурное, но дороже, чем они могли себе позволить. Подарок неожиданно доставили в последний день, когда мы…
Мое напряжение чуть ослабло, когда Сэм закрыл глаза, не договорив: «занимались любовью в саду».
— Она поняла, что происходит, — хрипло продолжил Сэм. – Позвонила врачу. Узнала, что у Лютера ужасный диагноз. Моя поездка в Англию и такой подарок Роберте — его способ попрощаться. Он не хотел… у них не хватало денег. И тем более на длительное лечение. Они потеряли бы ферму.
Ричард – Лютер. Эллен – Роберта. Правда была такой очевидной, все со щелчком встало на места. Я думала о полюбившемся мне сценарии и о силе Эллен и их с Ричардом бездонной любви. Фильм не вселил в меня веру, что я найду свою любовь, но подарил надежду, что такие чувства в принципе существовали. Я долгие годы ничего не ощущала вообще, и это уже какой-то прогресс.
— И ты продал меня, чтобы спасти Лютера, — едва слышно сказала я.
Сэм открыл глаза, и по его лицу стало заметно, как ему не понравился выбор моих слов. Но все равно тихо согласился.
— Ты бы поступил так снова? – спросила я. – Понимая, как это меня ранит, как сильно изменится моя жизнь?
Сэм, покраснев от эмоций, вскинул лицо к потолку и часто заморгал.
— Я не знаю, как на это ответить.
— Да, — сказала я, — или нет.
— После этого Лютер прожил с нами еще десять лет, — Сэм пристально на меня посмотрел. Его глаза покраснели. – Так что да. Я бы сделал это снова.
Я не знала, как вести себя дальше. Я собралась уходить, но Сэм, поймав меня за руку, остановил.
— Тейт. Не уходи.
— Нам нужно возвращаться на площадку.
— Девон за нами
Я, так и не отойдя от шока, опустилась на стул. Пару долгих минут мы просидели в напряженной тишине.
— Я не врал о своих чувствах в Лондоне, — сказал Сэм, и меня скрутило болью. – Я не хотел тебя оставлять, и пойму, если ты не поверишь. Но я любил Лютера и Роберту всем сердцем. Они дали мне все, — Сэм притих, и я молча наблюдала за его внутренней борьбой. – Я хочу, чтобы ты это знала.
Я итак это знала. Вся его любовь заметна в каждом слове сценария, в каждом нюансе диалогов. Их голоса звучали так естественно, и написать такое мог только тот, кто неизмеримо их любил.
Сэма сложно ненавидеть, но от злости и обиды не избавиться так быстро. Облегчение от того, что это не было спланированно с момента, как я рассказала правду, окутало меня быстрее, чем я была готова это принять. Стало сложно дышать, будто легкие сжались.
— Хочешь узнать что-то еще? – спросил Сэм.
В хаосе мелькавших мыслей только два вопроса звучали громче остальных, более эгоистичных. «Собирался ли ты меня найти? Как ты пережил расставание?»
Но еще я сопротивлялась непроходимой глупости, что сразу не поняла правду, только узнав, что сценарий написал Сэм. Даже если съемки проходили в Айове, а не в Вермонте, было ясно, что это история Сэма. Я боролась со страхом, что для всех важных в моей жизни мужчин становилась ступенькой лишь на пути вверх. Я чувствовала себя маленькой и глупой, и душило осознание, что, чем дольше я злилась, тем более жалкой казалась.
— Я просто пытаюсь разобраться в своих чувствах, — призналась я.
— Понятно, — Сэм сцепил ладони и спрятал между коленей. – Я думал, ты догадалась о Роберте и Лютере, увидев меня на съемочной площадке.
— Стоило бы.
— Может и нет, — заметил Сэм. – Ты не знакома с Робертой.
Мы повернулись на раздавшийся вдалеке крик Ника. Ник мне нравился – особенно в роли Ричарда – словно был старым возлюбленным, которого я хотела навсегда сохранить в своей памяти. Я вспомнила о взгляде Ника, когда он смотрел на меня, как на Эллен. Тепло его ладони в моей руке. Все эмоции казались настоящими, сильными. Испытывал ли Сэм то же самое в детстве рядом с Лютером и Робертой? Видя перед глазами такую любовь?
Я понимала, что этот сценарий мне понравился не только потому, что я искала для себя идеальную роль, больше дело касалось персонажа Эллен. Я хотела на личном опыте узнать, что такая любовь существует.
Но… где же Сэм в этом фильме?
— Ты с ними не переехал, — сказала я. – И в сценарии нет твоего отца. Фильм заканчивается, когда паре по шестьдесят, но тебя нигде нет.
— Это история их любви в неспокойное время. И для этого им не нужны были ни я, ни Майкл.
Я не сводила глаз с Сэма, пытаясь его понять. В итоге, он пожал плечами и ярко улыбнулся: