Дваждырожденные
Шрифт:
Не победив сначала меня, невозможно будет тебе встретиться с Джаядратхой, — спокойно ответил Дрона.
Может быть, мне только показалось, но в его голосе звучала гордость за Арджуну.
Тут Кришна ударил коней хлыстом, и, уклонившись от Дроны, белоконная упряжь ринулась вглубь войска Кауравов. На Дрону обрушились панчалийские конники. Критаварман и правитель Камбоджей Сулакшин выехали навстречу Арджу не. Пешие воины не спешили втягиваться в битву, предоставив великим царям самим испытывать зрелость плодов кармы. Воздух наполнился гудением. Панчалийцы пытались ливнем стрел погасить яростное пламя брахмы, окутавшее Дрону.
Поднятая пыль скрыла от нас великих ратхи-нов и вновь заставила вернуться к тяжелому ратному труду. Вечерело. Раковина Девадатта неистовствовала где-то глубоко в тылу наших врагов, заставляя гадать о кровавом пути Арджуны. Мы уже почти не видели лица тех, с кем еще продолжали обмениваться ударами. И вдруг новым торжественным звуком возопили раковины Арджуны и Кришны. Громкий крик "Царь убит!" взлетел на крыльях их победной мелодии, ширясь, подобно кругам по воде, охватывая все стороны света.
Попятились наши враги. Опустили свое оружие и мы, не в силах испытывать ни радость, ни облегчение. С грохотом пронеслась мимо нас стая колесниц. Над передней, как знамя без древка, сиял кровавый отблеск заката. Арджуна возвращался из боя.
Нам еще предстояло, упав на теплую землю вокруг лагерных костров, услышать рассказы о том, как ворвался он в самый центр войска Дро-ны, сопровождаемый Сатьяки и самыми отчаянными ратхинами ядавов. Ююдхана вступил в поединок с Дурьодханой, Бхимасена опрокинул колесницу Дроны. Отбросив Ашваттхамана, Карну и Шалью, Арджуна достиг колесницы Джаядрат-хи. Первым рухнуло в пыль нарядное знамя с серебряным вепрем, следом покатилась голова, которую оно осеняло. Последний луч солнца кровавым ручьем излился на поле, доказывая верность Арджуны принятому обету.
Курукшетра. Битва ракшасов
Непроглядный мрак душной тропической ночи. Сон, глубокий, как смерть, как небытие. Он помогает забыть о потере друга. Куда перенеслась теперь сияющая сущность Кумара? Он жил ярко и бесстрашно, питая зерно своего духа познанием и жертвой. Он много успел понять и многое претворить в своем сердце, служа людям, как божеству. Значит, надлежало мне петь и смеяться, глядя, как погребальный костер окутывает тело моего друга черным пламенем дыма. Сейчас пред ним открылись врата Высоких полей, и колесо кармы своим новым поворотом забросит зерно духа в новую плодородную почву. В каких временах мы снова встретимся с тобой, Кумар?
Пробуждение по внезапному ужасу было близко к первому мгновению рождения. Тело, сотрясаемое дрожью, не находило опоры в разуме. Кони чувств неслись бешеным галопом. Первый крик входящего в жизнь так похож на вопли теряющих ее.
Если в этот момент был кто-то, готовый только слушать, а не метаться, потеряв голову от
Жуткий первобытный ужас всколыхнулся в недрах моего сознания, заполнил земное пространство, сковал ледяным холодом руки и ноги, подавил волю. Я не соображал, что происходит, не видел своих воинов, не понимал, откуда накатывается смерть. И тут голос Крипы произнес в моем мозгу:
"В минуту страха мужи, одаренные силой видения, ищут связи с Единым. Пока горит во тьме искра сознания, ты найдешь опору в этой мантре:
Кто достиг потока вселенского закона? Крепкий на месте крепкого камня, чей поток входит в живое? Кто, струясь вперед, распространяет свет? Тысячеглазый — одари силой видения! Великий силой духа еще нарастил свою мощь, заполнил земное пространство. Вдавил огонь в небеса…"
И ужас отступил. Невидимый луч силы пробился сквозь муть отчаяния, даря ясность мысли и силы противостоять. Сердце перестало биться, как бешеный барабан Индры, унялась дрожь в руках и ногах. Тогда я понял, что еще жив, и это само по себе — чудо. Вокруг меня шла ночная битва. Кто-то пытался подбросить в затухающие костры хворост, чтобы разглядеть врага, кто-то бежал во тьму, чтобы спасти жизнь, иные метались в поисках доспехов и оружия, оглушенные воплями и стенаниями тех, кому оружие уже не понадобится.
Лязг, давка, духота, паника. Меж пылающих костров лагеря метались люди, похожие на муравьев в горящем муравейнике. Колесницы врага со страшным грохотом неслись сквозь наш передовой лагерь, давя людей, одурманенных сном и пораженных ужасом. Лучники с колесниц били почти в упор по человеческим теням, бессмысленно суетящимся на фоне разгорающихся костров.
Это Дурьодхана, нарушая дхарму кшатрия, бросил свои боевые колесницы в ночную атаку на наш лагерь. Насколько я мог судить в темноте, удар пока пришелся по передовым акшаукини панча-лов и южан, которыми командовал Бхимасена. Его шатер был смят, растерзан волной паники в первые же мгновения атаки. Одеть доспехи и добежать до колесницы он тоже не успел. Однако, приняв на себя первую волну коварного нападения, он возгорелся боевым пылом.
Пылающий алтарь его сердца поглощал победную ярость врагов, как жертвенное масло, наливаясь светом и мощью. Я не мог видеть, происходящее своими телесными очами. Но внутренний взор, очистившийся от мутного страха, уже различил яростный зов нашего предводителя, бросившегося в ночную схватку, как в черный омут. Бхи-масена разил врагов могучими кулаками, проламывая доспехи, отбивая палицы и мечи. На его призывный крик сбегались телохранители, вновь воспрянувшие духом и нашедшие опору во мраке отчаяния.
Колесницы Дурьодханы, прорезав лагерь передовых ратей, как нож масло, умчались дальше во тьму, а шедшая за ними конница увязла в людском водовороте, скручиваемом могучей волей Бхимасены. В центре водоворота, подобно неприступному утесу, стоял Врикодара разивший врагов голыми руками. Из темноты вновь раздался грохот колесниц, но их лучники при сполохах костров уже не могли различить своих и чужих и мешкали, выбирая цель. Слишком поздно возницы, погонявшие коней, чтобы добивать бегущих, успели различить плотные ряды панчалов, ощетинившиеся копьями, как дикобраз, встречающий стаю волков.