Две головы и одна нога
Шрифт:
Долго объяснять, да и хотелось узнать продолжение. И я, вместо ответа, попросила рассказать, что было потом. Капитан исполнил желание дамы.
— Во время «допроса» Елена призналась, что написала вам письмо. Рассказала и об исповеди у груецкого викария. Мерзавцы поняли, что Елена знала очень много, ведь и о документах тоже говорила. Знаете, что она у них украла? Из мусорной корзины извлекла клочки бумаги, на которой они пытались подделать подпись Либаша. И ещё разыскала и припрятала фотографии настоящего Либаша в молодости. Они так и не поняли, что она сделала с этими документами, могла передать их вам или этому своему… то есть не своему, а вашему… то есть…
— Да
— Ну и прекрасно. А Либашова, как только узнала, что вам подбросили голову Елены, впала в ярость, такое им устроила — страшно сказать. Кретины они, дескать, каких свет не видел, теперь вы, пани Иоанна, обязательно вцепитесь в них, в неё с мужем, потому что вы, пани Иоанна, гангрена — хуже не бывает. Это она, Либашова, кричала. А они, идиоты и кретины, вас ещё не знают, так вот теперь узнают! Забрать сию же секунду у Хмелевской голову! Ну они и забрали, ещё в Париже.
— А подбросили где?
— На границе. Вы им очень облегчили задачу, занимаясь своей зеленой карточкой. Вообще-то они собирались ликвидировать труп Елены. Голову отделили от тела, чтобы тело не опознали, и с помощью пани выслали из страны, а тело закопали. С ним у них были неприятности. Позже, когда с вашей помощью удалось установить, кем была погибшая, они вновь собрали тело Елены и передали в морг, всучив кому надо взятку. Новаковский лично и всучал. Сейчас он, разумеется, утверждает, что ни о чем не знал, был, дескать, уверен — Елена погибла в автокатастрофе, и его коллеги виновны лишь в профанации трупа, от профанации же до убийства очень далеко. А всю правду он, Новаковский, узнал лишь после возвращения пани.
— Выходит, Мизюня меня неплохо знает, — задумчиво прокомментировала я. — Теперь начинаю немного понимать их дальнейшие поступки.
— А вот о них Новаковский рассказывает очень охотно, ибо не принимал в них участия. После дурацкой выходки с головой Елены Либашова пришла к выводу, что вас, пани Иоанна, надо как-то приструнить. Желательно сделать так, чтобы вы вынуждены были заниматься своими, а не их делами. Вот и придумала. Стрелял в вас снайпер, и в его задачу входило ранить вас в ногу. Тогда вы не сможете вести машину и останетесь на какое-то время в Париже, а голову Елены они отберут у вас, и все затихнет. Но вы вернулись в Польшу, у вас, по их мнению, находился компромат на них, вот и пришлось прибегнуть к радикальным мерам. Взорвали в вашей прихожей гипсовую голову. Рассчитывали, что вас отвезут в больницу, а они тем временем спокойно поищут в ваших бумагах тот самый компромат. Убивать вас не собирались, иначе поисками занялась бы полиция. В чулан соседа это они вломились, без толку, ничего не нашли. Считали его вашим, о замене не знали. Ксёндза из Груйца хотели убить, факт установлен, очень боялись, с Костёлом шутки плохи, и если ксёндз вздумает болтать…
Я нравоучительно заметила:
— Видите, как вредно не верить в честность и порядочность…
— Полностью разделяю ваше мнение, — согласился со мной капитан и вылил в стакан остатки пива из банки.
Я встала и прихрамывая отправилась к холодильнику за следующей банкой.
— А личность Сшпенгеля уже установлена? — поинтересовалась я, возвращаясь с банкой.
Капитан было помрачнел, но тут же заулыбался, о чем-то вспомнив.
— Вы видели фильм «Экстрадиция»? — спросил он.
— Видела, о том, как другому государству выдают преступника, нарушившего законы этого государства. Очень хороший фильм.
— Ну так у нас получается продолжение фильма. Спшенгель получил
— И они потребуют экстрадиции? Кого? Сшпенгеля или Мизюни? Я имею в виду пани Либашову.
— Думаю, двоих. По моим сведениям, уже заморозили их счета. На всякий случай, расследование ещё не закончено. Кажется, в распоряжении американских властей имеется вещественное доказательство, группа крови настоящего Либаша, ему делали операцию, аппендикс вырезали. Теперь вам понятно, почему я предпочёл прийти к вам, а не пригласил пани в Управление?
— А вас за это не погонят с работы? — встревожилась я.
— Ну, во-первых, никто о нашем разговоре не знает. А во-вторых, расследование я провёл грамотно и быстро, в очень неплохом темпе, правда, получил взыскание за взрыв в вашей прихожей, зато удостоился благодарности за расследование в целом. Остальное меня уже не касается, а я и не думаю сам проявлять инициативу, не такой уж я дурак, так что мне, думаю, не грозит смерть в автомобильной катастрофе.
Ничего не скажешь, весьма приятное известие…
— Если я правильно вас поняла, в результате у нас им инкриминируется лишь убийство Елены? — уточнила я.
— Да нет, — опять улыбнулся капитан. — Ага, ещё раз напоминаю, разговор у нас с вами неофициальный…
— Помню, помню.
— Так вот, согласно официальной версии несчастная Елена погибла в автокатастрофе, скончалась от многочисленных травм, даже профанация трупа не имела места, голова у покойной сама отделилась от тела. Опять же в результате катастрофы. Немного нелогично, зачем ещё многочисленные травмы, если голова отделилась и наоборот, ну да никто к этому не стал придираться. Что касается настоящего Либаша, известно — он погиб не сам по себе, но что толку? Тоже смерть в автокатастрофе, налетел на дерево, смерть на месте. Машина загорелась и так далее. А от чего загорелась — нельзя установить, опять же из-за пожара. Выдвинуты версии, в том числе и такая: ехал с большой скоростью, вышло из строя правое переднее колесо, ну и врезался в дерево. Пожар и конец. Что докажешь? В пожаре колесо сгорело.
— Можно им инкриминировать использование чужих документов, — с надеждой подсказала я.
— Да, есть такая статья. Ну да тут у них много шансов выкрутиться. Влюбились друг в друга насмерть, действовали в аффекте, ничего не соображали. Вы, конечно, понимаете, я имею в виду Либашову и Сшпенгеля, так что есть шансы отделаться условным наказанием или вовсе штрафом. При хорошей защите все возможно. Ну что смотрите? Это не я придумал, так говорила пани прокурор, я лишь повторяю её слова. Виллу строит.
— Кто?
— Да пани прокурор же! Благородные чувства она ценит очень высоко.
— О Езус-Мария…
Капитан помрачнел, отхлебнул пива и опять заулыбался.
— Честно скажу, если бы они не увязли в Америке, вышли бы сухими из воды. А тот ваш… ну, Еленина любовь… так он с самого начала обо всем знал, Спшенгеля на вилку наколол, а чего ждал — понятия не имею. Ну, допустим, растерял нужные бумаги, но хоть сказать кому надо мог ведь? Уже могли завести дело, теперь присовокупили бы новые данные, глядишь, так просто и не удалось бы подлецам вывернуться. А он только сейчас раскололся, да и то не официальные дал показания, а опять же в частной беседе кое-что порассказал. Не разрешил ни в протокол занести, ни на плёнку записать.