Две королевы
Шрифт:
Присутствующие стали удивленно переглядываться; кое-кто заплакал; другие предусмотрительно воздержались от этого.
Король спустился с трона и повел себя не так, как обычно, он был намного приветливее и любезнее с синьорами, советуя им быть столь же преданными сыну, как они были преданы отцу. Затем он перешел в сад, где собралась большая толпа людей, привлеченных сюда слухами о столь необычайном приеме и сгорающих от любопытства. Он со всеми поговорил, успокоил тех, кто казался напуганным, и Удалился под возгласы сожаления и всеобщее благословение. Это произошло 3 сентября 1730 года, то есть не так давно, а события, о
Король направился после этого в покои принцессы Пьемонтской; он привел к ней свою новую супругу и, держа ее за руку, представил принцессе.
— Дочь моя, — обратился он к ней, — перед вами женщина, которая согласилась пожертвовать собой ради меня, и я прошу вас оказывать ей и ее семье должное почтение.
Принцессе было известно все; она была очень любезна с маркизой, но не позволила ей перейти границу, разделяющую повелительницу и подданную, произнесла несколько изысканных, но вместе с тем ничего не значащих комплиментов в адрес маркизы и, по сути, не дала никаких обещаний на будущее. Все вместе они отправились на вечернюю службу в церковь капуцинов.
Во время молитвы за короля, священник умолк, не зная, чье имя он должен произнести.
И тогда Виктор Амедей громко воскликнул:
— Carolum Emmanuelem! note 3 Тремя днями позже король снова собрал свою семью, пригласив и некоторых бывших советников. Когда они пришли, то увидели, что по левую руку от короля восседает разнаряженная и сияющая графиня ди Сан Себастьяно.
После того как все собрались, Виктор Амедей очень любезно сказал, что все могут сесть.
Note3
Карл Эммануил (лат.)
— Я уже не король, — добавил он, — а значит, в моих покоях церемониала больше не будет.
Затем, обернувшись к молодому королю и королеве, сидевшим с правой стороны от него, сказал:
— Я должен сообщить вашим величествам о принятом мною важном решении; я обязан сделать это также и для госпожи ди Спиньо, присутствующей здесь. Она теперь моя законная супруга перед Богом и людьми. Я купил для нее и передал в полное распоряжение — ее самой и ее родственников — маркграфство Спиньо, и впредь она будет носить это имя. За собой же я оставляю ренту в пятьдесят тысяч скудо; чтобы счастливо жить в Шамбери, куда я намерен удалиться, большего мне не надо.
— Но, государь, — в нетерпении перебил его новый король, — почему вы уезжаете так далеко? Почему не хотите остаться и помогать мне своими советами?
— Сын мой, высшая власть не терпит разделения. Я мог бы не одобрить то, что вы делаете, а это было бы нехорошо. Лучше уж не думать о делах правления. Мне бы очень не хотелось, чтобы мы расчувствовались, это недостойно людей королевского звания, призванных указывать путь другим, поэтому я прощаюсь с вами здесь, а также с вами, господа, так ревностно служившими мне. Больше я вас не увижу, потому что хочу жить один, но мои благие пожелания останутся с вами всегда. Мои кареты уже заложены, я уезжаю.
Конечно, не обошлось без возгласов сожаления и слез, но хладнокровие бывшего короля заставило присутствующих успокоиться. Виктора Амедея проводили до кареты.
Его выезд и свита были далеки от роскоши:
— Этого вполне достаточно для провинциального дворянина.
Госпожа ди Спиньо не испытывала ни радости, ни удовлетворения: она не рассчитывала, что все зайдет так далеко, и жизнь в Савойе ее совсем не устраивала. Однако она постаралась ничем не выдать себя, у нее были свои планы, ведь, за исключением смерти, все поправимо.
Сначала они поселились в герцогском замке Шамбери, старом полуразрушенном здании, чрезвычайно неудобном для жилья. Когда маркиза вошла туда, сердце ее сжалось и, быть может, она пожалела о том, что сделала, но честолюбивые помыслы вновь овладели ею: эта женщина была не из тех, кто так легко расстается со своими надеждами.
Всю зиму они провели почти в полном одиночестве, Виктор Амедей после отречения зажил как настоящий мудрец, посвятив все свое время ученым занятиям и чтению; каждую неделю он получал по почте правительственный вестник, который Карл Эммануил присылал ему вместе со своими письмами. Виктор Амедей обсуждал их с женой и двумя-тремя лицами, ставшими друзьями семейства. Госпожа ди Спиньо изнывала от тоски. Она поддерживала связь со своими родственниками и с кое-кем из своих друзей, обдумывая то, что впоследствии и осуществила, но пока она никому не доверяла своих планов.
Бывшему королю было очень неуютно в старом замке, где давно никто не жил и где повсюду гуляли сквозняки.
— Я хочу привести в порядок замок, — сказал однажды Виктор Амедей, — здесь и в самом деле невозможно прожить еще одну зиму: я просто заболею.
— Приводить в порядок эти развалины! Неужели вы собираетесь делать это?.. Настоящее безумие, государь, — возразила маркиза, — вряд ли стены замка выдержат бремя тех затрат, на которые вы рассчитываете, и в скором времени нас будут окружать одни руины. Да и зачем проводить здесь зиму? Зачем упорствовать и жить вот так, вдали от всего, в окружении сов и пауков? Разве вы не вправе выбрать любое жилище из всех королевских владений в Пьемонте и вернуться туда, где самый подходящий климат для вашего здоровья?
— Все верно, но я вовсе не хочу этого и предпочитаю остаться здесь.
— Как вам будет угодно, сударь, но разве вы не видите, что в Турине дела идут совсем плохо с тех пор, как вас там больше нет?
Король вздохнул.
— И разве вам не придется давать отчет Всевышнему за то, что происходите вашими бедными подданными? — добавила г-жа ди Спиньо.
— О сударыня! Так мы зайдем слишком далеко, давайте сменим тему, будьте добры.
Но слово было брошено, и оно возымело действие. К тому же маркиза часто как бы случайно заводила те же разговоры и делала это с непринужденностью ловкой жен-шины, умеющей соизмерять желаемую дозу разговора с необходимостью помолчать.
Весной супруги отправились в имение, принадлежавшее маркизу Коста дю Виллару и расположенное в Сент-Альбане, неподалеку от Шамбери. Король очень скучал и, несмотря на труды, которые он взвалил на себя, не знал, чем занять время. Он стал приобретать земельные участки в окрестностях имения и возводить на них сооружения, за которыми собирался присматривать. Замечательно было то, что ему не приходилось ни за что платить, и, когда он поспешно уехал из имения, все расходы легли на плечи владельца.