Две мелодии сердца. Путеводитель оптимистки с разбитым сердцем

Хартманн Дженнифер

– Над чем ты работаешь? – я покашливаю и заглядываю ему через плечо, пытаясь разобраться в происходящем. Костяшками пальцев я нервно постукиваю по бедру.

Снова тишина.

Все нормально. Честное слово, нормально.

Невыносимое молчание перемежается лишь стуком инструментов по деталям двигателя.

Я продолжаю говорить.

Почему? Наверное, это болезнь.

– Может, ты меня научишь…

– Черт побери, Люси. – Кэл выпрямляется с раздраженным вздохом.

По-другому он вздыхать не умеет.

–

Прости, я не хотела тебя донимать.

Он скрещивает мускулистые руки на груди, продолжая удерживать в одной из них храповик, и смотрит на меня со смесью непонимания и усталости.

– Как тебе это удается без кофе?

– Что удается?

– Вести себя, как котенок, переборщивший с кошачьей мятой.

Я пожимаю плечами и почесываю руку, не зная, что ответить. Кэл смотрит на меня, как на ребенка, которого нужно все время развлекать.

– Можешь донимать меня, золотце! – раздается из-за наших спин голос Данте.

Я вижу, как Кэл мрачнеет и прищуривается, переводя взгляд с меня на Данте и обратно.

– Вообще, у меня есть пара дел. Пойдем, Данте пока присмотрит за мастерской.

– Что? Мне пойти с тобой? – удивляюсь я.

– Да чтоб тебя, мужик, – беззлобно смеется Данте, качая головой. Кэл кладет инструмент на место и проходит мимо меня.

Я спешу следом.

– Хорошо, как скажешь. Я не против. А ничего, что за приемной стойкой никого не будет?

– Ничего. Клиентов больше быть не должно. А если что, парни разберутся.

Кэл с его длинными ногами идет намного быстрее меня – приходится бежать трусцой, чтобы за ним угнаться. На секунду я останавливаюсь у приемной стойки, а затем следую за Кэлом на парковку.

Там он вдруг замирает и с недовольным ворчанием поворачивается.

– Кофе забыл. Сейчас вернусь.

– Этот кофе? – я улыбаюсь и гордо демонстрирую термос, который забрала со стойки.

Кэл бросает на него взгляд. Уголки его губ едва заметно приподнимаются – будь он любым другим человеком на планете, я бы назвала это улыбкой. Потом он забирает у меня термос.

– Спасибо.

– Без проблем, босс. – Я направляюсь к машине, но Кэл вместо этого подходит к своему мотоциклу и берет шлем. Я замедляю шаг. – Мы что, поедем раздельно?

– Нет.

Больше он ничего не говорит.

Я растерянно моргаю, а он тем временем протягивает мне шлем. Будто ждет, что я его надену.

Себе на голову.

Чтобы сесть на мотоцикл.

– Кэл, нет! – мое давление резко подскакивает. Я бросаю взгляд на свои рваные джинсы в обтяжку и мысленно сокрушаюсь, что не надела платье. Я же всегда ношу платья. У меня была бы хорошая отговорка, а не просто, «Слушай, мне ужасно страшно». Мое сердце колотится, когда я подхожу ближе.

– Я лучше на машине.

– Почему?

– Я никогда не ездила на мотоцикле.

– Вот и покатаешься. – Он пожимает плечами, словно не

понимает, чего я жду.

Я жду, пока волна ужаса немного отступит и у меня перестанут трястись колени.

– А как же ты без шлема?

– Обойдусь. Тут недалеко.

Я судорожно киваю.

Хорошо. Все нормально. Даже если мы попадем в аварию, я буду в шлеме. А у Кэла такой слой мускулов, что он, можно сказать, всегда в броне.

Я убеждаю себя, что сегодня не последний день моей жизни, и продолжаю кивать, подходя ближе и беря шлем из рук Кэла.

– Ага, хорошо. Все будет отлично. Просто отлично, – бормочу я, напяливая шлем на голову и пытаясь найти застежку.

– Дай помогу, – вмешивается Кэл.

Меня окутывает его запах – древесный с ноткой мяты. Тепло его тела контрастирует с холодным отношением. У меня перехватывает дыхание, когда его мозолистые пальцы задевают мою челюсть, закрепляя ремешок под подбородком. Наши взгляды на миг встречаются; потом он опускает прозрачное забрало шлема и отходит.

Шлем кажется мне огромным. Я чуть не теряю равновесие.

– Наверняка я выгляжу, как гриб.

Кэл оглядывает меня с ног до головы: босоножки на каблуках, демонстрирующие мой педикюр, рваные джинсы, оранжевый топ и, наконец, шлем.

– Ты выглядишь отлично, – негромко говорит он и поворачивается к мотоциклу.

Он ведет себя так непринужденно, что я почти не замечаю комплимент.

– Запрыгивай, – говорит он, устраиваясь на сиденье. – Садись поближе, следи за тем, что я делаю. Когда я поворачиваю – поворачивайся вместе со мной. Старайся не дергаться и не ерзать. Обхвати меня руками за пояс и держись покрепче. Не бойся, больно мне не будет.

Я стараюсь слушать внимательней, но все это звучит для меня, как список требований Эйнштейна к его жене. Я запоминаю только слово «ерзать».

– Хорошо. Поняла.

Прикусив губу, я подхожу к мотоциклу и неуклюже на него взбираюсь, потом цепляюсь за Кэла, чтобы не упасть. В конечном счете я подползаю к нему поближе и сжимаю его бедра коленями.

– Вот так?

Я легонько держусь за его рубашку, но он берется за мои запястья и заставляет меня обхватить его руками за пояс, так, что мои ладони сходятся у него на животе, а грудь плотно прижимается к его спине.

У меня перехватывает дыхание. По всему телу бегут мурашки.

Кэл оглядывается на меня через плечо.

– Держись крепче.

От близости Кэла меня будто бьет током. Я сжимаю его изо всех сил, пока он заводит мотор и выруливает с парковки. Когда мы набираем скорость, страх исчезает, сменяясь упоением. Здесь запрещено ехать быстрее, чем двадцать пять миль в час, но наша скорость явно превышает сто; я стараюсь расслабиться и сосредоточиться на бушующем внутри адреналине.

Мимо пролетают дорожные знаки.