Две неравные половины одной жизни. Книга первая
Шрифт:
И вот, наконец, сами экзамены.
У Андрея все шло прекрасно, пока очередь не дошла до последнего экзамена – по истории, тому самому предмету, за который ему меньше всего надо было волноваться.
Может, он уже устал и просто расслабился, но на экзамен пришел в каком-то приподнято веселом настроении. Вопросы ему достались легкие, по-хорошему ему и готовиться не надо было. Можно было сразу идти и отвечать. Но,
Его слова Андрей запомнил на всю оставшуюся жизнь: «Вы вели себя, юноша, нагло и развязно. Вообще-то я должен был бы выставить вас из аудитории. Но ответили вы неплохо, я бы даже сказал хорошо. По большому счету из-за вашего безобразного поведения я не могу поставить вам оценку выше, чем тройку. Но скажите спасибо своим учителям, что они сумели столь многому вам научить. Так что считайте отметку повыше, которую я поставлю, оценкой их труда». Он взял листок абитуриента Андрея, увидел его всем известную фамилию, немного даже смутился, но потом снова взял себя в руки: «Не надо думать, что с такой фамилией вы можете вести так, как вам заблагорассудится!»
Это был последний экзамен, так что документы Андрея преподаватель оставил у себя.
Дома все были, мягко говоря, страшно расстроены – получалось, что вместе с «конкурсом аттестатов» и четверкой по истории, – а из слов преподавателя Андрей решил, что тот поставит ему в ведомости именно такую оценку, – он не добирал два балла до необходимого для поступления проходного балла. Мама даже многозначительно намекнула, что, быть может, он специально завалил последний
– Я, конечно, идиот, но не настолько – неужели ты думаешь, что я ночами не сплю, мечтаю поскорее попасть в армию, – отреагировал Андрей на ее подозрения.
Андрея особо не ругали, видя, в каком траурном настроении он и так пребывает. Молча, посмотрели все вместе программу «Время», которая вот уже пару лет выходила в цвете. А у них дома стоял цветной телевизор «Рубин». Все было как обычно – сначала новости об очередных выступлениях Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнева, потом репортажи из «глубинки» – где, кто, какой урожай планирует собрать и сколько тонн стали произведено, а в конце что-то невнятное из области культуры и спорта.
В те годы в стране, да и в мире все было более-менее спокойно. Осадочек после ввода советских войск в Чехословакию для подавления «пражской весны» прошел, про недавние вооруженные столкновения с китайцами на острове Даманский почти забыли или сделали вид, что забыли, а отношения СССР с Западом медленно, но верно улучшались – уже был подписан Московский договор с ФРГ и четырехсторонний договор по Западному Берлину, шла разработка договоров по противоракетной обороне и ограничению стратегических вооружений с Америкой. Внутри страны пост-хрущевские разборки давно закончились, власть Брежнева была сильна как никогда, поэты-бунтари из числа «шестидесятников» легализованы, а интеллигенция вела себя пока достаточно спокойно. Так что и новости были спокойными и благодушными. Все хорошо, прекрасная маркиза…
Уже лежа в своей комнате на кушетке, он услышал через стенку разговор родителей в спальне. Он смог разобрать не все слова, но явно, что мама о чем-то просила отца. Поскольку прозвучало его имя, он понял, что речь шла о его поступлении. Что именно ответил ей отец, он не расслышал, но общий смысл уловил: отец сказал, что не считает возможным вмешиваться в институтские дела, да и никто не поймет, если вдруг его сына зачислят на курс, когда он не набрал необходимой суммы оценок. Одну фразу он услышал точно: «И даже, если я мог бы что-то сделать, как потом Андрей будет там учиться, когда все за его спиной будут шушукаться и тыкать в него пальцем. Вместо добра, мы можем только наоборот навредить ему и испортить всю жизнь».
Конец ознакомительного фрагмента.