Стихотворение «Портрет Неизвестного» – пример такой фантасмагории. Чем-то стихотворение отдаленно напоминает «портреты» средневекового художника Джузеппе Арчимбольдо. Однако по некоторому размышлению начинает казаться, что перед вами не бессмыслица, а изобилие смыслов, и каждый читатель может найти свой смысл. На такой свободе выбора и построен этот художественный прием.
Примечательны в этом отношении стихотворения «Дом», «Хирург», «Оркестр». В этих стихах нет бессознательного и бескрайнего абсурда; абсурду и фантастике заданы определенные рамки. «Дом» – внешний контур, внутри которого развивается фантасмагория. «Дом» – это внутреннее состояние человека, а фантасмагория – это его чувства и переживания. Тут и «подушки с щупальцами», и «кисть былой руки». Стихотворение «Оркестр» погружает читателя вовнутрь симфонического произведения, и читатель «пасётся на скрипичных лугах», «лезет во взрыв», а оказавшись в окопе без ног, «плывёт наугад в океан». Смена музыкальных тем в предполагаемом концерте или симфонии вызывает соответствующую смену поэтических образов. Такие стихи будят мысль, встряхивают воображение.
Еще более сложным предстаёт стихотворение «Чернильница». Литературный герой находится в тёмной комнате, которую сравнивает с чернильницей; он одинок и немощен. Ему остаётся двигаться только мысленно – в воспоминаниях; он ищет «брод», отталкивается от времён, когда был свободен и беззаботен, проходит через «пустырь страстей»; видит свою семью, которую покинул «птенцом»; снова дорога, «стук колёс», «столицы и дворцы». И вот впереди какая-то тёмная комната: герой всматривается в темноту и узнает в сидящем там человеке себя. Круг мысленного путешествия замкнулся. Своеобразное
поэтическое рондо. Каждый может запутаться в дебрях ирреальности, в потустороннем мире нашей жизни; человек всматривается в пузыри и щели коллективной экзистенции, в пугающие черты окружающих лиц и «портретов» – и не видит выхода; снова и снова оказывается в тёмной комнате одиноким и немощным.
В сюрреалистическом разделе сборника читателя ждёт и ностальгирующий по прошлому письменный стол («Думы письменного стола»), и учебник философии, согласно которому Человек произошел от гриба («Из учебника философии»), и неожиданные приключения чудака, прячущегося «от сверла в кювете» («Приключения с умозаключением»).
В цикл «Между травой и облаками» включены стихотворения, связанные с природой: поэтические зарисовки, похожие на акварельные или карандашные наброски. Мы словно видим сцены в несколько кадров: причудливые конфигурации пролетающих облаков; одинокая ёлочка, занесённая снегом. В стихотворении «В летний день на реке Истре» автору удалось мастерски запечатлеть момент застывшего мгновенья. В «Дачной зарисовке» перед нами по саду бегают дети; они шалят со всей своей неуёмной энергией, а дедушка, «словно старый граф», немного вздремнув, то посидит с ними на брёвнышке, то похлопает по спине. Общение поколений под ласковым солнцем.
Интересны по форме стихотворения «На даче жарким летним вечером», «Осень». Элементы сюрреализма добавлены в стихотворение «Наш сад». Сад представлен королевством, в котором есть охрана, гвардейцы, придворные дамы и кавалеры. На задворках королевства, как и положено, обитают оборвыши и пролетарии – маргаритки.
Социум представлен произведениями, объединенными в цикл «Среди людей». Читатель заглянет в картинную галерею, побывает на современном показе мод («Город», «Картинная галерея», «Оно»). Обличительным характером выделяются стихотворения «Кое-что о Лжи» и «О племени клерков и ответработников». Экзистенциально-сюрреалистический образ представлен в стихотворении «Старый ворон».
Размышления о Родине собраны автором в отдельном цикле. Звучит щемящая проблема вынужденного разрыва связи поколений («Смотрит на меня мой дед…»).
Автор пытается понять Душу Русского народа, его предназначение («Размышления о Русском характере», «К размышлениям о России (Не стреляй в своего)»). Он поддерживает «разворот страны на Восток» («На Восток!»), осуждает «пятую колонну» («Пятая колонна»), остро переживая случившуюся со страной «геополитическую катастрофу» – распад СССР, процессы утраты цивилизационных ценностей русского народа, космополитизм и прозападный менталитет части элиты.
В стихотворении «Баллада о новомученике русском» воспет подвиг 19-летнего солдата Евгения Родионова, отказавшегося, будучи в плену, добровольно снять православный крестик даже под страхом смерти. Трагедия гражданской войны и противостояния на Украине нашла отражение в стихотворении «Послесловие к рождению Новороссии».
Как бы ни были доступны стихи автора в интернете, подержать книжицу с этими стихами на досуге – совсем другое. Желаем философских и творческих размышлений над строчками книги, развивающих интеллект и душу.
Странствия Ванечки Иванова
(Аллегорическая поэма)
(стихотворное полусказочное/аллегорическое повествование с политико-философским контекстом)
1. Предисловие-присказка: Дорога
Бежит себе дорога – не угнаться:то вьётся завитками-языками,то тянется низами да верхами, —протоптанным, истерзанным эрзацем;ухоженною гаревой дорожкой;прилизанной правительственной трассой;тропиночкой ночной, укрытой ваксой,увешенной берёзовой серёжкой.Бежит, презрев полуденное солнце,морозное дыханье и заносы,обрывы, камнепады и торосы.Как нить, спадающая с веретёнца,подаренного хитроумной феей.Найдёшь ли ты судьбу или исчезнешьв далёкой стороне, пустынный дервиш?И пропадёшь никчёмным дуралеем?
2. Начало
В вагоне стыло зимнею порою. Прижавшись в тамбуре щекою к стеклу, измазанному гарью, где весь букварьныйподъездный сленг, знакомый поневоле от всякой моли, нам глаголит, куда направиться, – взирает, с мечтой о чае,парнишка русый, мoлодец плечистый, осанистый и сноровистый. Не знают ближние, соседи, куда он едет.К тому ж ни ближних, ни соседей нету. Похоже, что по белу свету давно мотается. И беды — помяты кеды,потёртый тощий рюкзачок свисает, и лихо вздёрнута косая, как нахлобучена охапкой, седая шапка, —свидетельствуют о себе примерно. В кармане пусто соразмерно. Мелькают за окном просторы и семафоры…Иван родился где-то в Лебедяни. Что было в возрасте том раннем — годами рановато бряцать, — годков семнадцатьтому назад, имеет представленье, как о застывшем безвременье. По слухам, был пожар: руины на имениныдостались Ване – смерть отца и мамы. Такая вот случилась драма. Спасти смогли сестру и брата… По интернатам,кого – куда, их разметали годы. Была порода – и нет породы. Чужие люди, чьи-то семьи — всё мелкотемье.
3. Добрянка и дед-вещун
Очнулся ум в младенчестве босомв Добрянке. Дом бревенчатый, крыльцо,по огороду куры бродят сонно,цыплята глупо носятся гуськом,ведро в колодце брякает кольцом.Живали, так сказать, слегка стеснённо.Старушка вместо матери была —Ариной звали; одиноко ейна старости пришлось тужить без мужа.Ванюшку пацаном подобрала.Читала сказки. Не было добрей.Боялся только, что больна, не сдюжит.В
науках школьных преуспел вполне.По вечерам на станции тайкомкартошкой приторговывал варёной,чтобы копейки принести казнедомашней: всё, что мог своим трудом…Гордился личным вкладом, просветлённый.Ванюшка, сделай; Ванечка, приди,поправь и помоги – со всех сторон.Умён, и нарасхват, и расторопен.Учись-ка знай; и вечно впереди:и «пять», и «молодец», и «чемпион».И в доме всё путём – ну, прям, феномен.Да не судьба. Старушка умерла.Из-под надзора тотчас драпанул,не утирая слёз, – уже учёный.И вновь дорога дальше повела,Иван её намеренно согнул,умом прозревший, сердцем закаленный.На самом деле вовсе не пропал,а странствовать пустился по странеи безбилетником узнал Россию.Челночничал с вокзала на вокзал,то прятался, то примыкал к шпане,и родину увидел как стихию.И реки широки, леса – темны;за цепью гор – долины и поля,равнины и холмы, и всюду – люди…Как в мощном вихре, переплетеныих судьбы, жизни и сама земля.Работают…, а думают о чуде.Тоска томила: где же Лебедянь?И как её найти, в каком краю?Был в Кашине, Коврове, в Гусь-Хрустальном.Был в Истре и Ельце. И где та грань,пройдя которую, ты – не в бою,а в мире справедливом, идеальном?Ванюшу встретил в Троицке дедок,сказал: «Тебя, сынок, ждет чудо, да! —И жжет глазами, передав поверье. —Тебе минул шестнадцатый годок,а через год твой возраст навсегдазастрянет на семнадцати, поверь мне.А как, – продолжил, – сыщешь Лебедянь, —тебя там ждут, – так юность потечёт,как прежде. Многотрудный путь, далёкий:душе и телу – нахлебаться всклянь;верстам и километрам минет счёт,пока увидишь край тот синеокий».И дал Ванюшке жостовский подносда яблоко к нему – такое б съесть! —антоновское: «Так оно и будетпоказывать на каждый твой распрос,и где те спать, и где пока осесть,и далее идти тебя принудит…В той Лебедяни счастлив весь народ:там солнце греет в солнечные дни,зимою много снега и веселья;на утро приготовлен бутерброд,живут добротно, будто все – сродни,никто не унывает от безделья.Там каждый – самый; сам себе творец;там выбирают умного во власть;златые горы там, и небо – сине;и каждый заработал на дворец,и не толкнёт того, кому упасть.Эх-ты, сынок, вот там и есть Россия!»Проговорив, исчез дедок-вещун,а яблочко толкает под откос, —с горы, навстречу людям на дороге.Иван плутает, как медведь-шатун,и вскоре принесли в Болванский носзатёртые Иванушкины ноги.
4. Болванский Нос, Дивногорск и окрестности
Прижился в городе. Облуплены дома.Болванский Нос стоит во всём наперекос.Кривые улочки, навалено дерьма…Архитектуру заменила кутерьма. Тут он и рос.Народ – невзрачный, неказистый; оглуплён,завистлив, пыжиться горазд и вороват,как чуть задержится хоть с чем-нибудь вагон,наутро – пуст; фабричный двор – опустошён; всё – нарасхват.Да это что, втихую растащили мост,приноровили по хозяйству по частям.Теперь за речку объезжают по сту вёрст,иначе нет дороги на родной погост, весь путь – из ям.А вот в соседней Воровайке управдомвсе двери с петель, крышу с дома распродал,жильцы не могут жилконторовский ярёмпоизвести ни по суду, ни так – силком. Дом – как вокзал.Каким-то образом застрявши у чужих,Ванюшка проучился год, а может, два,не забывая на день сгинувших родных,и Лебедянь вдали, и вещих слов благих. Да что слова!Тайком посматривал на жостовский поднос,глядел на яблоко – недвижимо лежит.Когда, когда? Уж позади зима, мороз,и просьбы тайные из юношеских грёз. И тут – кульбит!Ожило яблоко, прибилось к стороне,в которой Дивногорск. И близок, и далёкон наравне болваноносовской квашне.Каких чудес и волшебства там только нет! Каждое – впрок.Серебряные купола рождают свет;хрустальным башенкам и звёздам нет числа;и храмов разноцветье – как один букетв заре и отсветах взлетающих ракет. Колокола..!Иван глядел на дивный град во все глаза.Машины в воздухе парят, как по земле.Нужна гроза – тотчас запустится гроза.Что может интеллект – всего не рассказать; лишь обомлеть.Поездил Ваня в подработке там и сям:грузил до одури в Чугуеве кирпич,в Пупках мёл улицы, расклейщиком рекламна Кушке был; бродил по ягодным местам — сам стал как «бич»!Однажды дело в Дураково занесло;послушал на собранье речь министра школ:«Зачем учить? – он говорил. – Знать – тяжело;мы учим деток потреблять, а знанья – зло». Так и смолол!Толкало яблочко вперёд, быстрей вперёд —опять и снова в Дивногорск. Иван решилпереезжать… А тут забрали на завод.Учиться в вузе начал – книгам стал черёд. Только и сил…
