Две полоски для (бывшего) босса
Шрифт:
Ребенок.
Почему-то в голову снова лезут картины моей бывшей девочки с малышом на руках. Ей наверняка пойдет материнство. Это что, нежность? Я думал, что выжег эту дрянь из себя каленым железом. Но есть что-то еще… тёмное, грызущее, выползающее на свет. Вина. Подъезжаю к жалкой раздолбанной пятиэтажке, глушу мотор. Снова и снова чувствую вину. Она спазмами проходится по телу. Блядь!
Достаю сигарету, выкуриваю. И еще одну. Мне стыдно подниматься к Кире. Да какого черта? Надеваю куртку, срываюсь с места и иду к бывшей. Звоню в ее облупленный
– Надо поговорить, – цежу, с трудом перебарывая злость.
– Нет! – пищит, закрывая дверь прямо перед моим носом.
Это что сейчас было? Что значит «нет»? Изнутри поднимается волна ярости.
– Кира! – сильно ударяю в дверь, – а ну-ка впусти меня!
– Уходи! – слышу её тонкий голосок, – нам не о чем говорить!
– Быстро открыла дверь! – рычу, громко стуча, – или сейчас выйдет твоя соседка!
Бывшая очень боится эту злобную стервозную бабку. Та регулярно вызывала полицию, когда мы слишком громко трахались в квартире. А потом слухи по соседям распускала, что Кира клиентов домой водит. Что она шлюха со стажем. Со стороны смешно, но крови эта мегера выпила ого-го. Мне пришлось пригрозить бабке судом за клевету.
Спустя минуту дверь открывается. Нерешительно так, робко. Я резко распахиваю ее и смотрю на Киру. Сердце сжимается. Такая маленькая. Худенькая. Обнимает себя ручками, жмется. Порыв сжать её в объятиях настигает внезапно, но…
– Не трогай меня! Говори, что хотел и убирайся! – шипит.
Прохожу в её квартиру. Пахнет чем-то очень вкусным. Одним из тех блюд, которыми девочка баловала меня, когда мы… что? Встречались? Или трахались, как я ей сказал? Становится тошно от самого себя.
– Так просто ты от меня не отделаешься, – я делаю шаг к ней, а она снова отпрыгивает.
– Не приближайся, Артур! – во все огромные глазищи смотрит на меня.
– Ты похудела, – говорю тихо.
Отворачивается. Опять корчит гордую. Живет здесь в свой жалкой халупе. Но я жадно рассматриваю Киру, глаз отвести не могу. Домашние штаны с вытянутыми коленками и маечка, открывающая ее небольшие торчащие грудки. Она очень нежная, невинная. Соблазнительная. А внутри девчонки мой ребенок. Это отрезвляет, напоминает, зачем я здесь.
– Собирайся, Кира, – устало говорю ей, – я пиздец как измотался сегодня. И хочу поспать. Остальное решим на месте.
Её личико мгновенно меняется. Она сжимает свои тонкие пальчики в кулачки. Боевая девочка. Но мне она куда больше нравится покорной.
– Я никуда с тобой не поеду! – кричит.
– Поедешь! – в два шага приближаюсь к строптивой девчонке.
Она вжимается в стену, испуганно таращится на меня. Эти губы… сука! Еле держусь, чтобы не взять эту наглую кошку силой прямо здесь. Снять эти её штаны. Спустить трусики до колен и ворваться в сладкую киску. После зала во мне бьет тестостерон. Я агрессивен и опасен. А Кира сейчас безумно сексуальна.
Двумя руками опираюсь на стену, заключая
– Я.НИКУДА.С.ТОБОЙ.НЕ.ПОЕДУ! – выпаливает в гневе.
– Ты ждешь моего ребенка! – рычу, еле сдерживая желание просто закинуть её на плечо и увезти.
– Поздно, Фоновой! – в голосе появляется обреченность, – ты сделал свой выбор. Убирайся из моей жизни!
Вылетаю из её квартиры, словно плешивый пёс. Этот её взгляд. Блядь! Она никогда не смотрела на меня ТАК! Мелкая зараза! Сажусь в машину и даю по газам. Какая-то мелочь будет меня строить? Чёрт! Я хочу её забрать. А теперь еще и подчинить. Трахать долго и сильно, вышибая всю эту дурь из её головки.
Ничего, Кируся. Я с тобой ещё не закончил. Ты всё еще моя. Еду в любимый бар и надираюсь до полного беспамятства. Взгляд Киры что-то во мне всколыхнул. Чувства, которые давно должны были сдохнуть, утонув в алкоголе и беспорядочных половых связях.
– Прикинь! – говорю заплетающимся языком бармену, который с пониманием наливает мне ещё и ещё, – это мой ребенок!
– Может, стоит поговорить, а не давить? – спрашивает парень.
Бросаю на него яростный взгляд. Какого хуя он рассуждает, как Раенский?
– Я разбил её сердечко… – выдаю со вздохом, – изменил ей прям в день, которого она очень ждала. А всё потому, что я трусливый мудак…
– Ууу, – присвистывает он, – ну вы можете все исправить.
– Не знаю… видел бы ты взгляд, которым она смотрела. Там чистая ненависть. Блядь… Но она от меня… беременна… мой… ребенок…
Я засыпаю прямо у барной стойки. Просыпаюсь от того, что меня трясет и вот-вот вырвет. С трудом продираю глаза. Всё вокруг куда-то плывёт.
– Мда, дружище, – голос Раенского немного возвращает в реальность, – неслабо тебя накрыло.
Он тащит меня домой. А у меня перед глазами лишь взгляд Киры, наполненный злобой, разочарованием.
– Она меня ненавидит… – бурчу, пока друг втаскивает меня в квартиру.
– Ты заслужил, – говорит Игорь, укладывая мою тушу на диван.
– Кира… Кира… – у неё такое красивое имя, – прости… я… дерьмо…
– Так и есть. Вопрос лишь в том, что ты собираешься с этим делать, – вздыхает Раенский.
– Я верну её… обязательно… она простит… она единственная… меня любила…
Потом друг уезжает. Меня всю ночь колбасит. Блядь, я даже в юности так не нажирался! Был амбициозным, настроенным на успех. А потом случился неудачный брак. Я любил Ольгу. Больше жизни любил. А отдуваться за это теперь невинной малышке Кире.
Ну уж нет. Эта сука белобрысая нихуя от моей компании не получит! И жизнь мою в дерьмо больше не втопчет! С утра мне так херово, что готов выть. Но я заставляю себя пойти в душ. Холодная вода помогает слегка сбавить похмельный градус. Затем долго смотрю на свою опухшую рожу в зеркале.