Две полоски. Двойная ошибка
Шрифт:
Я узнала.
Как такого можно забыть?
Он стал старше и опасней.
Но в ту ночь их было двое.
Двое голодных хищников. А сейчас на меня смотрят глаза моего сына, и дышать становится нечем.
– Ты подставила нас, и за это придется ответить.
– Я не понимаю, о чем вы.
– Скоро поймешь. Скоро ты все поймешь, сука.
Шах. Клим Шахов.
Это им так восхищалась жена Корнева, а блондинка в красном выпрыгивала из трусов.
Значит, и Марк здесь, где-то рядом, я видела его, мне не показалось.
–
– Нет, я вас не знаю, отпустите!
Как говорил Чех – «в любой непонятной ситуации иди в несознанку».
Глава 10
Было такое чувство, что все шесть лет, что я жила до этой встречи, пролетели перед глазами за шесть секунд. За шесть долгих, мучительных секунд я вспомнила страх, когда увидела две полоски на тесте, вспомнила то, как впервые увидела сына и как ощутила счастье.
А сейчас на меня смотрят его глаза, и накрывает ужас.
– Вспомнила, я же вижу, что вспомнила.
Давление пальцев на шее слабеет, они перемещаются на лицо, мужчина ведет по скулам, давит на щеки.
А еще я помню, как он трахал меня. Да, шесть лет назад, такое сложно забыть. Эмоции перекрывали одна другую, мужчина брал жестко, да и так видно, что это не податливый теленок, он хищник и будет рвать меня зубами даже во время секса. Но в том-то и дело, что мне тогда это нравилось.
Бред.
– Я думаю, что вы ошиблись. Я бы запомнила вас.
Ухмылка, он так близко, белые зубы, оскал. Запах алкоголя – дорогого, элитного. Это вам не водка из ларька за углом, что пил мой отчим, а потом дышал ею в лицо.
– Какая же ты, сука, забавная. Тогда была забавная и сейчас.
Я бы добавила «забавная смертница», но лучше промолчать. Странно реагирую на ситуацию, как и тогда, «дура» включилась быстро, мозг просчитывает пути отступления. Но ничего дельного на ум не приходит.
– Шлюха из Пскова, я помню. Волосы у тебя тогда были длиннее.
Несколько шагов, мужчина вжимает меня в стену, мы в каком-то закутке, справа от меня колышутся черные шторы, слышны голоса, смех. Там Корнев празднует удачную покупку и слияние, а я здесь отсчитываю минуты до своей кончины.
Шахов ведет по волосам, собирая их в кулак, больно, но я терплю. Дышать около него нечем, слишком близко, душно, жарко. У него каменное тело, словно высеченное из куска монолита.
– А может, я тебе напомню, как все было, чтобы, так сказать, освежить память? Для начала ты встанешь на колени и отсосешь мне, как в тот раз. Начнем с того, чего ты так и не сделала вначале.
Он сжимает челюсти, открывая мой рот, тянет наверх, поднимаюсь на цыпочки, сумочка падает из рук, хватаюсь за его пиджак. Лучше бы я позвонила Севе, у него было все очень заманчиво: куни, суши и мартини.
– А потом я позову нашего интеллигента, и мы трахнем тебя во все дыры.
– Я правда не понимаю, о чем вы говорите, я… вы ошиблись…
–
Удар кулака в стену рядом, я вздрагиваю, зажмуриваюсь, сердце бешено колотится в груди.
– А ты это видела? – тычет пальцем, показывая шрам на левом виске, тянущийся вниз вдоль скулы.
Этого тогда точно не было, я помню.
– А это сувенир из Эмиратов, восемь месяцев в тюрьме Аль Авир за то, что я, сука, никогда не видел и не трогал. За то, что ты, тварь, нам подбросила.
Теперь можно начинать молиться о быстрой и безболезненной кончине. Потому что я просто могу не выйти из этого клуба живой. Снова удар, захват на шее, совершенно бешеные черные глаза смотрят на меня. Где-то звонит телефон, но Шахов его даже не слышит.
– Черт, Клим, я сколько могу тебя искать? Здесь, конечно, весело, и телок много, но я устал. Все, что нам нужно было узнать, мы узнали. О, да ты не один? И почему к тебе телки постоянно липнут сами?
Шахов не двигается с места, а второй мужчина, подойдя ближе, удивляется лишь секунду, а потом начинает улыбаться.
Марк мне не привиделся. И что сегодня за день такой поганый?
– О, мышка-малышка, ну, вот и свиделись. А ты, Шах, хотел найти и оторвать ей голову, вот, сама нашлась, прибежала в норку, а тут два серых волка.
– Марк, нахуя мне сейчас слушать твои прибаутки?
– Да и правда – нахуя? Поедем трахаться, в тот раз так чудно время провели.
Я уловила лишь некоторые слова: «найти», «оторвать» и «трахаться». Теперь вообще нет никакого смысла говорить, что я – это не я, что это совсем другая крошка-мышка оставила шесть лет назад сюрприз в дорожной сумке. Вот как по сценарию: бежала, хвостиком махнула, и кто-то сел на восемь месяцев в Дубайскую тюрьму.
Чувствую, что меня сейчас стошнит, пытаюсь вырваться, машу руками, накрывает паника. Нужно на воздух, срочно.
– Отпусти, отпусти… плохо мне…
Шахов отходит, сажусь на корточки, обняв себя за плечи, глубоко дышу, раскачиваясь, но это не помогает унять тошноту. Подбираю сумку, иду в сторону, туда, где черная штора, не слышу, о чем говорят мужчины, в голове лишь шум. Давление скакнуло, так бывает, мне еще нет тридцати, а оно уже периодически шарашит.
Толпа людей, пробираюсь сквозь нее словно пьяная, меня никто не останавливает, но не успеваю выйти в холл, как натыкаюсь на мужика.
– Эй, ты где пропала? Пьяная, что ли? Давай подвезу? Слышишь меня?
Вадик.
Он сам едва стоит на ногах, хватает меня за локоть, а потом как-то странно оседает и ложится на пол.
– Нет, крошка-мышка, свалить с другим мужиком у тебя не выйдет.
– Марк, идем. И держи ее крепче, а то слишком резвая.
– Ты очень сильно огорчила, подставила и разозлила дядю. А я рядом, чтобы он тебя не пришиб или не затрахал до смерти. Ты как, нормально все? Милана, тебя тогда так звали, Милана из Пскова.