Две повести о тайнах истории

Бершадский Рудольф Юльевич

Нет, пора, пора в Москву!

Я представляю себе, скольких юношей и девушек во время собеседований при поступлении в университет смутит суровый вид Артемия Владимировича! Но оно к лучшему. Того, кто придет, уже твердо

выбрав свой путь, не отпугнет ни вид декана, ни трудности, ожидающие историка: кротовья работа по накапливанию материала, необходимость уделять внимание каждой малой мелочи, пока не проанализируешь ее до конца, хотя в девяти случаях из десяти установишь при этом только одно: что она действительно не играет никакой роли! Но пренебречь ею тоже нельзя: как раз за мелочами чаще всего и скрывается начало дороги к первостепенному открытию.

А обилие всевозможных решений любого вопроса, когда в отчаянии начинает казаться, что каждое решение вздорно или, наоборот, все правильны! И тут хоть в прорубь головой!

Но нет! Все-таки тому, кто твердо выбрал свой путь, ничто не страшно. Ведь какое высокое удовлетворение в конце концов ждет его: все глубже проникая в историю, все яснее понимать общественные связи, приводившие человечество в движение на всем протяжении его существования и в результате создавшие и нас такими, какие мы есть. А затем, ясно поняв это, дать людям в руки ключ к пониманию того, по каким

непреложным законам происходят общественные явления, и, значит, облегчить и любую собственную их работу. Ведь когда ты трудишься, точно зная, что в итоге должно произойти от этого, — трудиться легче, проще соразмерять каждый свой шаг и ни одного не совершать неразумно.

Да что есть выше счастья — облегчать людям движение вперед?!

Уже совсем стемнело. Я перешел на правый берег и шел дальней дорожкой бульвара вдоль Волхова. Слитно, как и тысячу лет назад, неслись его волны, смутно виднелись купола Софии на том берегу. Где-то скрежетала цепь лебедки, неугомонно гудел электромотор, и почему-то неотступно вспоминалось решительное «работать можно!» Черняховского. И вновь мысли возвращались к тому, что окружало, — к Новгороду. Как тесно, как прочно переплетается здесь история с современностью, а современность — с историей! Может быть, нигде так остро не ощущаешь, как необъятны и в то же время близки — вот, рукой достать! — горизонты истории. И оттого так тянет к Новгороду снова и снова того, кто был счастлив хоть раз увидеть его…

1952–1953