Две сестры

Гудж Эйлин

— Все было так плохо?

Линдсей пожала плечами.

— Полагаю, нельзя винить в происшедшем только ее одну. Меня она родила, когда сама была еще совсем молоденькой — ей едва исполнилось семнадцать. Кроме того, теперь мне кажется, что она просто не была создана для того, чтобы быть матерью. Фактически ее никогда не было рядом. Она работала по ночам, а днем, естественно, спала, так что мне приходилось воспитывать себя самой. А потом, когда на свет появилась моя сестра, мне пришлось растить и ее. — Она поспешила добавить: — Не поймите меня неправильно. Я люблю свою сестру, но… — Линдсей умолкла, думая о том, что прошлое, в некотором смысле,

совершило полный круг.

— Похоже, на вас свалилось слишком много.

— Да, мне было нелегко, — призналась она.

— И что было дальше?

— Когда мне исполнилось двенадцать, Кристал попала в тюрьму за торговлю наркотиками. А меня и сестру отдали в разные приемные семьи. — Голос ее звучал отстраненно и холодно, как если бы она рассказывала о людях и событиях, не имеющих к ней непосредственного отношения. Годы одиночества и безнадзорности научили ее дистанцироваться от подобных эмоций.

Рэндалл же был слеплен совсем из другого теста. На его лице, как на экране сейсмографа, отражались все переживаемые им чувства, и сейчас на нем читалось искреннее участие.

— Должно быть, для вас и вашей сестры это стало тяжелым ударом.

— Для Керри-Энн в большей степени, чем для меня. Меня отдали семейной паре, которая позднее удочерила меня. А вот моей сестре не повезло. В то время ей было всего три годика, а ее жизнь состояла из бесконечных переездов — приемные семьи часто менялись. Я даже потеряла ее из виду на долгие годы.

— Но ведь теперь это все позади, и она вновь с вами?

Линдсей кивнула и отпила глоток вина.

— В этом-то и заключается самое странное — я потратила полжизни на ее поиски, и внезапно, пару недель назад, она сама появилась на пороге. А ведь последний раз я видела ее, когда она была вот такой, — и Линдсей опустила руку на уровень столешницы, показывая, какого роста была в те времена Керри-Энн. — Для меня это стало настоящим шоком.

Рэндалл негромко присвистнул.

— Могу себе представить. Воссоединение получилось еще то.

— Да уж. Совсем не так, как в кино, когда все обнимаются, а потом экран гаснет. — Неожиданное появление сестры пробудило в душе Линдсей массу самых противоречивых чувств. — Разумеется, я счастлива, что она вновь вошла в мою жизнь, хотя в наших отношениях далеко не все гладко. И дело не только в том, что нас воспитывали совершенно по-разному — просто мы изначально полные противоположности.

— То есть?

Линдсей заколебалась, не зная, как выразить словами свои ощущения и при этом не выставить сестру в неприглядном виде — она не хотела, чтобы у него сложилось о ней неверное представление.

— Ну, во-первых, Керри-Энн не любит читать. Я не могу представить свою жизнь без книг, а моя сестра даже не знает, кто такой Достоевский. Кроме того, меня не так-то легко вывести из себя, а она… Стоит ее погладить против шерсти, как она взрывается, подобно римской свече [45] . — Линдсей умолкла и принялась задумчиво вертеть в пальцах ножку фужера, глядя невидящим взором куда-то перед собой. — Я знаю, что ей пришлось нелегко, поэтому пытаюсь проявить понимание, хотя мне не всегда хватает терпения при общении с ней. Я все время вынуждена напоминать себе о том, что она была лишена тех преимуществ, которые имела я.

45

Римская свеча — шутиха, род фейерверка.

— Уверен,

со временем все наладится, — сказал он.

— Если только раньше мы не прикончим друг друга, — сухо рассмеявшись, отозвалась Линдсей и пояснила: — Керри-Энн живет со мной и мисс Хони. Временно, разумеется, пока она не найдет себе подходящее жилье.

Глаза его блеснули в озорной улыбке.

— Позволено мне будет поинтересоваться, кто такая мисс Хони?

— Вы видели ее — помните леди за прилавком? Полагаю, ее можно назвать моей приемной крестной матерью. Она жила с нами по соседству, когда я была еще совсем маленькой, и она присматривала за нами, когда Кристал не было поблизости. Собственно, она — единственная, кто у меня остался из моей семьи. Не считая Керри-Энн, естественно. Мне бы лишь хотелось, чтобы у нас с сестрой все складывалось так же легко и просто, как у меня с мисс Хони. Пока что мы чаще сталкиваемся лбами, чем укрепляем родственные узы.

Рэндалл с сочувствием закивал.

— Та же самая истории и у меня с моим братом, вот только мы росли под одной крышей. Он — республиканец, я — демократ. Он ревностный прихожанин, часто ходит в церковь, а я — никудышный католик. Но даже если мы частенько не находим общего языка, это не значит, что мы не заботимся друг о друге.

Линдсей отставила в сторону свой фужер, сообразив, что вино уже ударило ей в голову. По крайней мере, настолько, чтобы смотреть Рэндаллу прямо в глаза и иногда терять нить разговора. Она окинула его долгим взглядом, и то, что она увидела, ей понравилось.

— Спасибо вам, — проговорила она наконец. — Как приятно поговорить с тем, кто тебя понимает. И кто не считает меня исчадием ада оттого, что временами мне хочется придушить свою сестру.

— От этого вы не становитесь исчадием ада. Такие чувства свойственны любому человеку.

Он улыбнулся и перегнулся через стол, чтобы взять ее за руку. Жест выглядел бы вполне невинным и дружеским, если бы он не задержал ее пальцы в своих. Между ними проскочила искра, и не заметить этого было нельзя. Они пересекли границу, отделяющую сугубо деловые отношения от совсем иных, которых она боялась и жаждала одновременно. Линдсей почувствовала, как в ней поднимается жаркая волна, и, судя по тому, как он смотрел на нее, Рэндалл в этот момент думал о чем угодно, только не о делах.

«Что я делаю? У меня же есть близкий друг!» Она неохотно отняла руку и откинулась на спинку стула.

— Разумеется, не помогает делу и то, что ей негде остановиться, и это как раз в тот момент, когда я и сама могу остаться без крыши над головой. — И Линдсей, стараясь не испортить чудесную атмосферу вечера, в нескольких словах рассказала ему о том затруднительном положении, в котором оказалась.

Рэндалл внимательно слушал ее, и лицо его мрачнело все больше. Он явно симпатизировал жертвам несправедливости.

— Что вам известно об этом Ллойде Хейвуде? — спросил он.

— Только то, что о нем можно узнать в Интернете, — ответила она. — Плюс то, что он — негодяй, к тому же обаятельный.

— И это хуже всего, — пробормотал он и нахмурился еще сильнее.

— Не могу не согласиться с вами, — отозвалась она, вспоминая ловкую попытку Хейвуда одурачить ее и заманить в свои сети. — Но как можно бороться с таким человеком? У него практически все козыри на руках. И бездонные карманы, вдобавок. Он отправит меня в богадельню, если только ему не удастся выжить меня из собственного дома.