Две столицы
Шрифт:
Канцлер встал, задумчиво посмотрел на огонь, спросил через плечо:
— Какими же средствами думает сообщество, о котором вы говорите, проводить сии идеи?
Чернышёв улыбнулся:
— Средствами, дозволенными указами государыни императрицы, на коих и ваша скрепа [32] существует: открытием типографий и школ, изданием книг и журналов, цензурою разрешённых, продажей оных. Впрочем, если вы, Александр Андреевич, считаете, что всё сие государству вредно, скажите…
32
Скрепа — подпись.
Безбородко неожиданно повернулся и поглядел своими маленькими умными и хитрыми глазами на Чернышёва.
— Побачим, що с цего буде. Тилько смотри, Захар Григорьевич, матушка императрица теперь не та, що була, когда ты с ней в фанты играв. Поостерегись маленько…
Вдруг канцлер замолк и потянул носом: из дверей в столовую доносился ароматный
— Ну що, попрацювали, да пора и за стол, а?..
В доме у Воскресенских ворот, [33] где помещалась Университетская типография, [34] царило необычайное оживление. Перед ним стоял длинный ряд ломовых телег, нагруженных ящиками. Выходили наборщики, кряхтя и переругиваясь, тащили ящики вниз, в полуподвальное, но светлое и сухое большое помещение. Мастера в зелёных фартуках, с трубками во рту мелькали повсюду. Одни следили, как вскрывают ящики и достают из них части машин, другие руководили сборкой.
33
Иверские, или Воскресенские, ворота Китай-города были сооружены в 1680 г., замыкая проезд на Красную площадь. Разобраны в 1930-х гг.
34
Во времена Новикова университет занимал два помещения: в одном, у Воскресенских ворот, находились общежития, библиотека, кабинеты, лаборатория, книжная лавка и типография, в другом, на Моховой, — аудитории и столовая.
В воздухе разносился стук молотов, звон падающих металлических частей, сливалась немецкая и русская ругань. Толкотня была как на площади. Сверху доносился мерный стук типографских станков, шум от перебрасываемых тюков бумаги, топот. В первом этаже печатались «Московские ведомости», [35] «Прибавления» к ним, «Детское чтение для сердца и разума». Скромная Университетская типография, выпускавшая шестьсот экземпляров газеты в день и несколько десятков книг в год, в которой даже печатание сочинений Ломоносова приостановилось, потому что в типографии не хватало «иже с краткою», теперь работала день и ночь.
35
«Московские ведомости» — старейшая после «Санкт-петербургских ведомостей» газета в России, до XIX столетия — единственная в Москве. Издавалась с 1756 по 1917 г.
Тираж «Московских ведомостей» дошёл до шести тысяч, столько же печаталось «Прибавлений» к ним, а книжный цех был так загружен, что у касс наборщики стояли плечом к плечу. Типография расширялась непрерывно. Всё время из-за границы доставлялись новые машины и шрифты, люди работали не разгибаясь и всё-таки не могли справиться с бесконечными рукописями русских и переводных романов, учебников и других книг, которые стремился выпустить неутомимый издатель.
На третьем этаже помещалась редакция «Московских ведомостей» и квартира Николая Ивановича Новикова. Суета в этих комнатах царила необыкновенная. В обширной передней были грудами навалены шляпы с позументами по краям, плащи, форменные треуголки.
В следующей за ней комнате у обширного стола, уставленного блюдами и бутылками, толпилось множество народа. Студенты и офицеры в мундирах, молодые люди с косицами и в буклях, в кафтанах с большими обшлагами и клапанами, узких панталонах и туфлях с пряжками, на высоких каблуках стояли группами у окон и разговаривали.
На стул взобрался краснощёкий мужчина, круглолицый, с ямочками на щеках, одетый в новый, с иголочки кафтан и серый камзол. Его кружевное белоснежное жабо издавало аромат модных духов «Киннамона». Он читал стихи, несколько отставив руку с листом, глаза его насмешливо щурились:
НАСТАВЛЕНИЕ МОЛОДОМУ СУЕТОНУ, ВСТУПАЮЩЕМУ В СВЕТ Ты должен стыд изгнать, учение оставить, Бесстыдство вместо них с невежеством восставить. Себя ты внутренне всех лучше почитай, Не слушай никого, один лишь всё болтай; Суди о всех вещах, хоть ничего не знаешь, — Ты сим почтение себе приобретаешь. Богатым кланяйся, на бедных не гляди; Перед чиновными ты подло унижайся, Над нищими гордись, а часто и ругайся, Подвластными тебе не очень дорожи, Иль изредка ты им вид милости кажи. Крестьян ты, разорив, продай иль заложи И,Он кончил читать. Наступившую тишину прервали аплодисменты, крики, шум отодвигаемых стульев.
— Браво, Денис Иванович, ты, право, превзошёл самого себя, — сказал высокий молодой офицер с резкими, выразительными чертами лица. — Придворные модники не очень будут рады твоему произведению! Я предлагаю, господа, выпить за нашего Буало… [36]
Зазвенели бокалы, все окружили улыбающегося Фонвизина.
В последней комнате за большой конторкой сидел хозяин — Николай Иванович Новиков, крупный человек с большим носом и выразительными чёрными глазами, и разговаривал с посетителем, по-видимому, купцом. Купец, великан, стриженный под скобку, с окладистой седой бородой, полузакрыв глаза и сложив на животе руки, слушал хозяина.
36
Сатирическая поэзия Д. И. Фонвизина снискала ему славу «российского Буало». Никола Буало-Депрео (1636–1712) — французский поэт, сатиры которого были очень популярны в русской поэзии XVIII века.
— Надо понять, Афанасий Захарович, — говорил Новиков, — что просвещение может быть токмо результатом распространения книг. А книги распространяются лишь частным и общественным иждивением. К тому же сие есть весьма выгодный вид торговли. Возьмём Германию…
Купец приоткрыл глаза.
— Николай Иванович, то в Германии, а то у нас. У нас на всю Москву две лавки, и те больше торгуют французскими книгами да аглицкими картинами. А из русских ну продадут за несколько дней «Четьи-Минеи» [37] или, скажем, «Зерцало юности». [38] У нас книжки-то читают больше господа, так они любят, чтобы французские книжки были с картинками, насчёт любви или разного таланта…
37
Четьи-Минеи — сборники житий святых, сказаний, легенд, «слов», предназначавшиеся для ежедневного чтения.
38
Имеется в виду «Юности честное зерцало», впервые появившееся в свет в 1717 г. Позднее вышло ещё три издания этого собрания правил хорошего тона для дворянских недорослей.
Новиков беспокойно задвигался на стуле.
— Ошибаешься, Афанасий Захарович, сие только кажется… Возьми «Московские ведомости» и «Прибавления» к ним, шесть тысяч экземпляров печатаем, и виданное ли дело! — Он любовно взял небольшую книжку и нежно погладил обложку с орнаментом. — Вот, гляди, это значит тридцать — сорок тысяч читателей сию книжку приобрести желают. А почему? Потому что тянутся к свету люди среднего класса. Теперь представим себе, что ты на каждой книжке заработаешь токмо по две копейки. Вот тебе сто двадцать рублей серебром на одной книжке, ну, а ежели мы тебе сотни таких книжек дадим, что тогда?..
У купца сверкнули глаза, он задумался:
— Дело рисковое, Николай Иванович. Новое дело-то. Мы книгами и не знаем, как торговать, как его, покупателя, в лавку-то на них заманить…
Новиков усмехнулся:
— Беспокоиться тебе нечего, Афанасий Захарович, заманивать никого не придётся, народ сам к тебе за книгами пойдёт. Для того о выходе каждой книги в «Ведомостях» объявлять будем — что за книга и где продаётся. А самое главное, надо книгонош завести, сиречь людей, кои бы с книжками объезжали сёла, городки и в дома заходили. Они не токмо смогут великое множество книг продавать, но и охоту к ним прививать. А рисковать тебе нечем. Книги я тебе в кредит дам — вернёшь долг, когда продашь…