Две столицы
Шрифт:
— Вы думаете… — начал Сегюр и умолк, пальцем указав на коробку с только что вошедшими в моду сигарами «Фидибус», стоявшую на круглом, инкрустированном миниатюрами столике.
Господин де Грасье с необыкновенной ловкостью подал послу ящик, потом ножницы для обрезания сигар и, наконец, большие чёрные спички и поклонился.
— Вы думаете, — продолжал Сегюр, — что этот саксонец может быть нам полезен?
— Несомненно, ваше сиятельство, он близкий друг господина Даля, начальника Санкт-Петербургской таможни, и бывает у него на дому.
Сегюр посмотрел на синие кольца табачного
— Я в этом сомневаюсь, господин Грасье. Господин Даль — старый и честный таможенный чиновник. К тому же всеми делами таможни в действительности ведает Радищев. Это креатура Воронцова, если можно так выразиться, его альтер эго, [53] человек желчный и форменный пуританин… Но, по вашему совету, я всё-таки пригласил Гельбига.
Грасье несколько наклонил голову и сделал неопределённый жест рукой:
53
От лат. alter ego — второе я.
— Его величество саксонский король Фридрих Август Третий наследовал Саксонское королевство с весьма расстроенными финансами после Семилетней войны. Его посольство при русском дворе, несомненно, испытывает такие же затруднения.
Сегюр поднял брови:
— Тем не менее и посол и его сотрудники ведут довольно широкий образ жизни…
Грасье улыбнулся:
— Дипломатическая служба даёт возможность получать некоторые дополнительные доходы…
Сегюр пожал плечами:
— Только не для настоящего дворянина, дорогой Грасье…
Грасье опять улыбнулся:
— Я говорю о некоторых саксонских дворянах…
Они прервали разговор, потому что в этот момент лакей лицом министра, в буклях, ливрее с золотым позументом, шёлковых чулках и чёрных туфлях, объявил о прибытии секретаря саксонского посольства.
Сегюр вскинул лорнет на золотой цепочке и приподнялся навстречу гостю.
Господин Гельбиг, человек среднего роста, широкоплечий, в длинном парике, атласном кафтане немецкого покроя, белых чулках и туфлях с пряжками, глубоко поклонился, и букли парика закрыли его продолговатое лицо. Когда секретарь саксонского посольства выпрямился, Сегюр увидел хищный, острый нос и маленькие, хитрые, глубоко сидящие глаза.
«Он далеко не дурак», — подумал посол, усаживая гостя в кресло.
— Курите, мой дорогой Гельбиг!
— Я не курю…
— Тогда я вам советую выпить бокал бургундского!
— Я не пью…
Сегюр ещё раз посмотрел на маленькие глаза своего гостя и решил перейти прямо к делу.
— Не скрою, мой дорогой Гельбиг, я пригласил вас по одному щекотливому делу, и я надеюсь на вашу скромность, которая, как и всякая скромность, не останется без вознаграждения…
Сегюр помедлил, ожидая какой-нибудь реплики со стороны гостя, но тот только молча склонил набок голову.
«Он, несомненно, напоминает какую-то птицу, но какую?» — подумал Сегюр, продолжая разговор:
— Итак, поскольку вы являетесь другом господина Даля, директора Санкт-Петербургской таможни, и будучи уверен в вашем уме и такте, я полагаю, вы могли бы уладить
— Очевидно, речь идёт об оформлении грузов для эскадры маркиза де ля Галисоньера?
«Этот подлец уже всё знает!» — подумал Сегюр и, протянув обе руки гостю, воскликнул:
— Ах! Вы необыкновенно проницательны, мой друг!
— Тогда я ничем не могу быть полезным.
— Но почему же?
— Господин Даль не вмешивается в дела таможни. Императрица предоставила ему этот пост, лично его зная, дабы дать ему средства к существованию, несмотря на то, что по возрасту он уже не способен заниматься делами.
— Однако это дело попадёт именно в Петербургскую таможню.
— О нём, несомненно, уже доложили Воронцову, и он поручит его Радищеву.
— Вы знакомы с ним?
— Да, я встречался с ним несколько раз у господина Даля.
— Что это за человек?
— Он говорит очень мало, редко и не прежде, чем его спросят. Но когда есть повод, говорит хорошо и весьма поучительно. Впрочем, он всегда сосредоточен и производит вид человека, не обращающего внимание на то, что происходит вокруг него. У него репутация безукоризненно честного и образованного чиновника.
— Странно, что при таких качествах он занимает скромное место помощника начальника таможни.
Гельбиг пристально посмотрел на посла и усмехнулся:
— Он заслуживает занять более высокие посты в государстве, но, очевидно, императрица полагает, что умный человек годен и для малых должностей.
— Итак, мой дорогой Гельбиг, могу я на вас рассчитывать?
Гельбиг встал и поклонился.
— К сожалению, господин посол, я не смогу быть вам полезным!
Когда он ушёл, Сегюр обратился к Грасье:
— Вот видите, я же вам говорил, что из этого ничего не выйдет! Этот саксонец, видимо, вовсе не нуждается в деньгах…
Грасье улыбнулся:
— Он охотно бы их взял, если бы мог чем-нибудь помочь…
Сегюр встал и прошёлся по комнате.
— Я не могу больше ждать. Всё это дело с грузами де ля Галисоньера имеет смысл постольку, поскольку оно может служить прецедентом для того, чтобы впредь французские военные корабли были освобождены от досмотра. Как только мы заключим торговое соглашение с русскими, в котором они, конечно, оговорят, что военные корабли не обладают правом возить торговые грузы, оно потеряет всякий смысл.
— Но, ваше сиятельство, я не вижу способа разрешить этот конфликт благоприятно для нас.
— Способ один — ехать к светлейшему, убедить его вмешаться и уговорить императрицу освободить грузы де ля Галисоньера от досмотра. Князь Потёмкин терпеть не может Воронцова, он это сделает…
Потёмкин сидел в халате перед столом, держа молоток в руках. На столе стояла хрустальная ваза с грецкими орехами. Он брал орех, разбивал скорлупу молотком и, причмокивая, жевал сердцевину. Велено было не принимать. Но когда золотая карета, запряжённая цугом, остановилась перед подъездом дворца и из неё вышел, распространяя вокруг себя аромат духов «А ля рень», французский посол, высокий, величественный, в сверкающем бриллиантами кафтане, камердинер всё-таки доложил о нём князю.