Две воительницы
Шрифт:
Нынешняя молодежь смутно представляла себе драматическое прошлое этого города, а большинство знали его лишь таким, каким он стал теперь, — тоскливые серые здания и неистребимо тошнотворный запах болот, когда-то его окружавших.
Гном въехал в город вечером. Он был в пути уже две недели и начал беспокоиться. Отсутствие результатов всегда вызывало у него досаду.
Он точно знал, куда идти, — в гостиницу, стоявшую в центре Сеферди, на самой унылой площади города — прямоугольном участке земли, вымощенном белыми камнями, со статуей Дохора — «Освободителя Земли Дней» — в центре. Эта статуя много раз лишалась головы
Гостиница на площади была самой известной в Сеферди, и все иностранцы предпочитали останавливаться в ней. Если Тарик побывал в этом городе — а у Идо были причины так думать, — он, скорее всего, жил здесь. На его счастье, хозяин гостиницы, Нехва, был его старым другом.
Они познакомились в те годы, когда в Земле Огня шла повстанческая война, вместе им пришлось многое пережить, потом Нехва попал в плен во время одной боевой операции партизан. Поскольку Нехва был одним из командиров восставших, его не убили. Фора, шурин Дохора, руководивший подавлением восстания в Земле Огня, собственными руками истязал пленника, пытаясь добыть ценные сведения.
Нехва выдержал пытки и никого не выдал. Когда Идо и его бойцы освободили пленника, Нехву невозможно было узнать. Он был измучен и истерзан, а его правая рука была безнадежно изувечена.
Тогда-то Нехва и прекратил борьбу. Он больше не мог участвовать в боях, но хуже было то, что врагам удалось искалечить не только его тело — в его душе что-то сломалось. С тех пор его не интересовало ничто, кроме его новой гостиницы, заботам о которой он посвятил всего себя без остатка.
В тот вечер большой зал гостиницы был полон народа. Пиво лилось рекой, в воздухе плавал аромат жареного мяса. Идо почувствовал, как его рот наполняется слюной.
Он сел на свободное место, заказал себе ужин и с удовольствием его съел, потом выпил пива. И продолжал сидеть, предаваясь воспоминаниям, пока не разошлись посетители. Мысленно он перенесся почти на сорок лет назад, в другую гостиницу.
Зал полон людей. Они пьют. Вокруг них звучат голоса и смех — он знает: это голос наступившего мира, это звуки жизни.
Она молчит, водит пальцем по краю стакана. Он смотрит то на нее, то на стоящую перед ним кружку с пивом. Оба молчат, но это молчание полно мыслей и чувств.
Прошло много времени, прежде чем она подняла на Идо взгляд заблестевших глаз:
— Мы двое оставшихся, верно? — и улыбнулась.
Он всегда был «оставшимся». Остался жив, потеряв семью, остался жив в армии Тиранно, теперь остался жив после Великой Зимней Битвы. Он пережил все и уцелел, видел все, что можно увидеть, и теперь приговорен к мирной жизни — к покою, который ему почти незнаком.
— Я не думала, что так будет. Все эти годы я ждала, чтобы наступил мир, а теперь, когда это случилось, чувствую, что не рада ему, — продолжала Соана.
—
Соана делает еще один большой глоток, кажется, только для того, чтобы набраться мужества.
— Мне одиноко. Мне никогда не случалось чувствовать одиночество так сильно. Конечно, мне и раньше приходилось это испытывать, помнишь, когда погиб Фен. Но никогда я не была такой одинокой, как теперь, после ухода Ниал и Сеннара. Ниал много лет наполняла собой мою жизнь, а теперь мне остается только жалеть, что я не смогла быть для нее матерью. А ведь я всегда этого хотела, понимаешь?
Идо кивнул.
— Она ушла, и я спрашиваю себя: а что будет теперь?
Идо устало прислонился к стене. Странно, до чего совпадают их мысли. Он испытывал те же чувства и то же ощущение приближающейся старости.
— Что будет, неизвестно. Теперь мы должны научиться наслаждаться покоем и жить без Ниал. И будем сводить счеты с уходящим временем, с болезнями, которые станут усиливаться, со своим телом, которое станет изменяться.
— Вот и наступила старость… Я чувствую себя такой старой, словно прожила много сотен лет и слишком много видела в жизни… Избиение полуэльфов, сумасшествие Рейс, смерть моего любимого, обвал Башни. Я устала… А теперь я еще и уродлива.
Тут Соана на мгновение смутилась и покраснела: она не могла понять, почему у нее вырвалась последняя фраза.
Идо смотрел на тонкие морщинки вокруг ее глаз, на складки в углах губ, и волнение сдавило ему грудь. Это было глупо, но он подумал о другой, новой молодости, о начале новой жизни.
— Ты так же красива, как прежде, даже еще красивее. Даже боль делает тебя светлее и прекраснее.
Он тут же пожалел, что сказал это. Как он мог забыть, где он и сколько ему лет! Старик, а ведет себя как мальчишка!
А Соана улыбнулась, и от этой улыбки повеяло чем-то свежим. Потом она положила свою ладонь на ладонь Идо — и все было решено. Одна ладонь почувствовала дрожь другой и сама вздрогнула в ответ.
— Можно мне провести этот вечер у тебя, как в прежние времена? — спросила Соана.
— Мой дом — твой дом, — не раздумывая ответил Идо.
Так началась их любовь.
Тут его воспоминания грубо прервал хозяин гостиницы.
Нехва похудел и заметно постарел. Он был совершенно лысым и восполнял этот недостаток длинной бородой. Правый рукав его куртки был завязан узлом. А вот лицо не очень изменилось. Оно всегда было красным от пива.
— Уже поздно, мы закрываемся. Но может быть, вы желаете переночевать? У нас есть хорошие комнаты на верхнем этаже.