Две возможности
Шрифт:
— Конечно, Кейафас тут же обо всем разболтает, — сказал Кен, — но мы поженимся, прежде чем он успеет особенно навредить, и сразу же позвоним в «Архив», чтобы всех успокоить. — Он нахмурился. — Хорошо бы уехать с тобой хоть на пару недель в качестве медового месяца…
— Дорогой, я вовсе не…
— Но ведь у меня на руках не только мои пациенты, но и Додда. А пока не закончится эпидемия дифтерии, я никому не смогу их передать.
— Кен, мне очень нравится видеть в тебе воплощенного Гиппократа. [66] Честное слово!
66
Гиппократ (ок. 460–ок. 370
— А может, тебе лучше плюнуть на все это? Док всегда говорил, что врачу не следует жениться. В конце концов, что я могу тебе предложить? Определенно не то, на что я надеялся.
— Дорогой, мне не нужен медовый месяц.
— Зато мне нужен! Мужчина, вступающий в брак, имеет на него право.
Это продолжалось еще несколько минут, в течение которых Эллери получил приглашение быть шафером Кена, а впоследствии гостем в доме Уиншипов.
— Вы спятили! — возмутился Эллери. — Жить с парой молодоженов! По-вашему, я железный, Уиншип? Я и так чуть инфаркт не заработал из-за этой девушки.
— Значит, вы отказываетесь? — спросила Рима, прежде чем Кен смог ответить.
— От чего?
— От того, что вас сюда привело. Я вас не упрекаю, но…
— Ничего подобного, — сердито сказал Эллери. — Просто…
— Тогда вы остаетесь в городе, — заявила Рима с несокрушимой логикой. — А раз вы остаетесь, то не можете перебираться в отель, иначе «Архив» напечатает о вас бог знает что.
— Эллери, в доме полно комнат. Нам с Римой более чем достаточно места для уединения. Так что все решено. — Кен поднялся, ища свою трубку. — Только…
— Только что вы будете делать дальше? — договорила за него Рима.
— Со смертью Додда, — мрачно отозвался Эллери, — две группы возможностей, которыми мне приходилось жонглировать, Рима, свелись к одной. Это здорово упрощает дело. — Однако вид у него был далеко не радостный.
— Две группы возможностей? — переспросил Кен. — О чем вы?
— О, дорогой, все это так запутано… — Рима неуверенно взглянула на Эллери. Когда он кивнул, ее лицо прояснилось. — Эллери говорил, что на это дело нужно смотреть с двух точек зрения. Либо доктор Додд был таким, каким казался, либо… — Она умолкла при виде выражения лица своего возлюбленного.
— Либо что?
— Либо он был замешан в преступлении, — закончил Эллери.
— Вы подозревали дока в…
— В убийстве Мак-Кэби. В доведении Харта до самоубийства. В том, что его шантажировал Том Эндерсон и что доктор столкнул его со скалы Малютки Пруди, дабы избавиться от шантажа.
— Это же чудовищный вздор!
— Теперь — да. Но до смерти Додда — нет.
— Что могла изменить его смерть?
— Живой Додд мог быть убийцей. Мертвый, он становится невинной жертвой. Если он невиновен, то говорил правду. Значит, Люк Мак-Кэби в самом деле умер от коронарного тромбоза или как его там. Значит, Додд не доводил сознательно Джона Спенсера Харта до самоубийства и дал Эндерсону пять тысяч долларов, не подчиняясь шантажу, а просто по доброте душевной. Если Эндерсон не был шантажистом, то письмо в конверте с пятью тысячами долларов, которое он оставил у Холдерфилда, очевидно, содержало только указания Жакару хранить эти деньги для Римы. А когда
— Но почему?
— Это остается вопросом, — сказал Эллери.
Кен покачал головой, не вынимая трубку изо рта:
— Это не вопрос, Эллери. По-моему, вы ведете бой с тенью. Старик с хроническим сердечным заболеванием умирает от него; нищий, внезапно получивший пять тысяч долларов, убит при попытке ограбления человеком, не знавшим, что он отдал деньги на хранение адвокату; вор вламывается в дом и гибнет в потасовке, пытаясь завладеть оружием; нервный и переутомленный доктор, отправившийся ночью по вызову, врезается в стену. Каждый случай имеет естественное объяснение. Почему нужно связывать их друг с другом только из-за соответствия дурацкой считалке?
— Именно по этой причине, — отозвался Эллери. — Потому что они ей соответствуют. Да, это глупо, но как вы это объясните? — Не получив ответа, он продолжал: — Мой вырождающийся ум ест сам себя. Такие проблемы доводят меня до исступления — я не могу забыть о них, даже если бы хотел. Особенно когда еще не все кончено.
— Что не кончено?
— Смерти.
— О, ради бога!..
— Погоди, Кен, — остановила его Рима.
— Додд сбил меня с толку. Есть еще один человек, связанный с Мак-Кэби, Хартом, Эндерсоном и Жакаром. А также с самим Доддом.
— Кто же это? — осведомился Кен.
— Отис Холдерфилд. Это он составил для Мак-Кэби завещание. Это Холдерфилд, став поверенным Додда, предложил написать и составил письмо Харту за подписью Додда, которое явилось причиной самоубийства Харта. Это Холдерфилд по просьбе Эндерсона взял у него деньги на хранение. Это Холдерфилд передал запечатанный конверт Эндерсона Нику Жакару. И это Холдерфилд, будучи адвокатом Додда, составил для него завещание.
— Вы имеете в виду, что этот маленький лоснящийся субъект стоит за всеми событиями?
— Нет, потому что — только не бейте меня, Кен! — есть причина считать, что Холдерфилд должен стать следующей жертвой.
— Опять!
Эллери негромко продекламировал:
— «Богач, бедняк, нищий, вор, доктор, адвокат…» — Он развел руками. — Адвокат — следующий в считалке, а Холдерфилд — единственный адвокат, связанный со всем, что произошло до сих пор.
Они молчали, пока в дверях не послышался голос:
— Извините.
Это был Гарри Тойфел.
— Я бы хотел поговорить с вами, доктор Уиншип.
— О чем, Гарри?
— Эту работу дал мне доктор Додд. Может быть, сейчас не время, но мне бы хотелось знать свое положение.
— О! — Кен выглядел смущенным. — Фактически, я тоже хотел с вами поговорить. Мне придется взять на себя расходы по содержанию дома, а на это уйдет немало… Возможно, Гарри, вам бы лучше сразу начать подыскивать себе другую работу.
Гарри Тойфел не казался удивленным. Словно рассчитывая на худшее, он молча повернулся и зашагал по коридору.
— Подождите, мистер Тойфел! — крикнула ему вслед Рима и негромко заговорила с Кеном: — Дорогой, я знаю, что нужно ограничить расходы, к тому же я сама никогда не любила этого человека… но не могли бы мы оставить его на некоторое время? Ведь ему сейчас нелегко.