Две жемчужные нити
Шрифт:
И действительно, на следующее после собрания бригады утро Олеся крепко взяла ее под руку у проходной и спросила:
— Искра, расскажи, что с тобой было на собрании?
— Олеся, трудно мне говорить об этом. Одно скажу: художница на день им увлеклась, а я из-за него голову потеряла, любила до смерти, из-за этого и в Новоград приехала. А выходит, вора, бандита полюбила. Ой, Олеся, если бы ты все знала! Не могу говорить, не могу…
— Ну ладно, после скажешь, если захочешь. Только вот что нужно сделать тебе обязательно: зайди к Корзуну, он этим делом занимается, и расскажи ему все, что знаешь. Ведь
— А может, вместе пойдем?
— Ну, пойдем вместе.
В прокуратуре им сказали, что Корзун в отъезде, но скоро должен вернуться — большего они не добились…
И вот теперь, когда Корзун стоял перед Искрой, она не знала, как себя вести.
— Здравствуйте, Иван Прокофьевич, — наконец проговорила тихо.
— Добрый день, Искра, — Корзун пожал горячую девичью руку.
— Откуда вы знали, что здесь должен произойти скандал? — спросила она.
— Даже не догадывался. Я был в лесу, только что вернулся, — объяснил Корзун. — Я сегодня свободен. Может быть, пойдем вместе в кино?
— Так? Не переодевшись? Ну что вы! — заколебалась девушка.
— Если вы свободны и никого не ждете, то я могу подождать. Поедем в центр. Я поброжу, а вы переоденетесь.
— Пошли, — неуверенно пожала плечами девушка, не зная, как быть: к добру это или к беде? Незаметно поглядела на Корзуна. Вежлив, хорошо одет. Даже красив. А в берете совсем молодым кажется. Девушки рассказывали, что он ухаживал за Олесей, когда стоял на контрольном пункте, ухаживал, раздумывал, а Гнат Бурчак выхватил девушку у него из-под носа. Видно, он не очень смел. Так и простоял у шлагбаума, не найдя себе пары среди Олесиных подруг. Каков же он сейчас? Поглядим. Пока Искра будет переодеваться, можно все взвесить и решить. Идти или не идти с ним в кино? А почему не пойти, если уж согласилась? Как это называется, когда человек соглашается, а потом берет свое слово обратно? Так и скажут все: лгунья. Хорошо, она пойдет. А где он будет ждать, пока она переоденется? На улице, у забора? А почему бы и нет? Первый раз нельзя приглашать в дом. Никак нельзя. Таков обычай.
У своего дома приказала:
— Проходите в сад, посидите на лавочке, а то в квартире ремонт. А я здесь не хозяйка. Не скучайте. Я быстро…
И помчалась, с грохотом распахнув дверь.
Павел выглянул из кухни, цыкнул на нее:
— Тише! Что ты гарцуешь? Ольга только что заснула, я порошок ей дал…
— Ой, Павлик, в окошко погляди, кто меня в кино пригласил. Погляди в окошко. Только так, чтобы он тебя не видел…
Павел выглянул, развел руками:
— Да ну? Он же меня из тюрьмы выпускал… Неужто в кино?
— Как видишь. Сам подошел, когда вы разбежались… И пригласил. Как ты думаешь, можно мне с ним идти?
— Иди. Да гляди там…
— А Ольга где спит?
— У меня. Я знал, что ты прибежишь, и уложил ее у себя. Да не стучи за стеной. Есть будешь? Нет? Ну, как хочешь! Возьми в рот хоть кусочек колбасы, — показал он на тарелку.
Искра схватила два кружочка и стала быстро переодеваться. Раскидала всю одежду. Это — не к лицу, то — не к лицу. Одно из моды вышло. Другое — тесно стало. И не будь красного шарфа на плечах, который все скрашивал, и Ольгиной плиссированной юбки, которую Искра надела без спроса, так, верно, и не нарядилась бы по-настоящему.
Чем ближе они подходили к центру города, тем чаще встречали моряков. Те хоть и спешили куда-то по своим делам, но невольно восхищенно смотрели на Искру. Даже оглядывались. Она видела это и радовалась в душе. Глядите, матросы, завидуйте. Сейчас не я к вам присматриваюсь, а вы ко мне. Все переменилось. Чем плоха девушка? И кавалер, с которым она идет, хоть куда! Сама не думала, не гадала, что все может сложиться так просто.
Искре приятно, что в фойе театра с Корзуном вежливо здороваются разные уважаемые люди. Сейчас они слегка кланяются не только Корзуну, но и Искре. Даже странно. Вот поздоровался адмирал. Молодой, а весь в золоте. На погонах и рукавах. Думала ли она когда-либо о таком? И не воображала, не мечтала…
— Кто это? — шепотом спросила про адмирала.
— Мой сосед, — равнодушно ответил Корзун.
— Сосед? — переспросила Искра и вдруг, не зная для чего, выпалила: — А где вы живете, что адмирал ваш сосед?
— Там же, где и ваш дядя. Он тоже мой сосед…
— Дядя? Какой дядя?..
— Марчук.
— А-а! — рассмеялась Искра. — Он такой же мой дядя, как вы тетя.
— Тети вашей я не знаю, а брата знаю, — шутя бросил Корзун и, взяв девушку под руку, повел в зал, усадил в десятом ряду, сам сел с края, у прохода.
— Вы знаете моего брата? — Искра склонилась к плечу Корзуна, горячо дыша. — Какого брата?
— Гордея. Разве у вас есть еще брат?
— Нет, но…
— Гордей жив, здоров. Хвастался, что хочет жениться. Я был у него дома.
— Были дома, — встревожилась Искра и тут же перевела на другое: — Ну, как вам понравился наш Самгородок? Красиво там?
— Красиво. Тихо. И люди хорошие. Работящие, добрые. Там у меня родственник работает. Я был у него в гостях…
— Он ткач?
— Нет, механик на консервном заводе. Автоматы по разливу соков ставит…
— Как бежит время! — удивилась Искра. — Когда я уезжала, об этих автоматах только разговаривали. А сейчас они уже работают?
— Да как! — уверил Корзун. — Такое облегчение для людей.
Искра вздохнула. Свет погас. Сказать поскорее, непременно сказать Корзуну, что она знает Валентина! А может, капитан уже догадался, иначе зачем бы он заходил к Гордею? Кто их разберет, этих мужчин? Но вот ожил экран.
Смеялось солнце и вода, игриво шумел лес, отряхивая росу, величественно плыли облака в высоком небе, такие же нежные и недоступные, как и первая любовь. Иногда они сгущались, надвигались, затмевали солнце. И тогда на лицо героя ложилась густая тень. Он тонул в ней, лишь блестели глаза. Но герой упрямо шел вперед, ища героиню. На поездах, на грузовиках. Даже бросался в реку и плыл к тому берегу, откуда доносился заливистый смех девушки, а затем, уже из леса, далекая милая песня. Он догонял любимую, пробивался к ней сквозь десятки сложнейших препятствий, и это нравилось взволнованной Искре.