Две жизни, том 1, часть 1
Шрифт:
Я стал надевать сапоги и плащ, а И. достал две походные аптечки на крепких ремнях; одну, побольше, надел себе через плечо, другую подал мне.
– У тебя будут запасные лекарства. Возьми непременно пилюли Али и вот эти, что я вынул из твоего саквояжа; их тебе посылает Флорентиец.
И он подал мне зелёную коробочку из эмали с белым павлином на крышке.
– Взгляни, как устроены отделения аптечки, — с этими словами он отстегнул кнопку, поднял крышку твёрдого чехла, и я увидел три ряда пузырьков и несколько прозрачных резиновых капельниц
Физически я чувствовал себя прекрасно, но казалось, что меня шатает. И. рекомендовал мне шире расставлять ноги, потому что это качка даёт о себе знать.
Мы вышли из ярко освещенной каюты, и я поразился перемене в погоде. Лил дождь, свистел ветер; тьма была вокруг непроглядная. Возле меня выросла высокая тень — это был наш матрос-верзила. Он точно прилип ко мне. Я почувствовал, что И. взял меня под руку, и мы двинулись к зиявшей светлой дыре — трапу вниз. Здесь мы встретили наших друзей, направлявшихся к нам. У них были такие же аптечки. Не обменявшись ни словом, мы стали спускаться.
ГЛАВА XII
БУРЯ НА МОРЕ
Не успел я преодолеть и пяти ступенек, как что-то сильно толкнуло меня в спину, и я неминуемо полетел бы вниз головой, если бы мой верзила не принял меня на руки, как дети ловят мяч, и в один миг не очутился со мною на площадке, поставив меня на ноги.
Я не мог сообразить, что случилось, но увидел, что И. держит младшего турка за плечи, а отец освобождает его ногу из щели между перилами. Каким-то образом он зацепился за них и, падая, толкнул меня головой в спину, — отчего я и полетел вниз.
Всё это было, несмотря ни на что, комично, а молодой турок имел такой несчастный и сконфуженный вид, что я, забыв про "такт", так и залился смехом. Верзила не смел, очевидно, хохотать, но фыркал и давился, что меня смешило ещё больше.
– Алло, — раздалось за моей спиной. — Это кто же сыскался такой смельчак, чтобы встретить дикую качку весёлым смехом?
Я узнал голос капитана и увидел его площадкой ниже в мокром плаще и капюшоне.
– Так это вы, юноша, такой герой? Можно не беспокоиться, вы будете хорошим моряком, — прибавил капитан, подмигивая мне.
– Герой не я, а вот этот молодец, — сказал я капитану, указывая на нашего матроса. — Если бы не он, — пришлось бы вам меня отправить в лазарет.
– Ну, тогда бы постарался поместить вас в каюту рядом с прекрасной незнакомкой. Вы имеете большой успех у её маленькой дочери, чего доброго и мать последует её примеру.
Он улыбался, но улыбались только его губы, глаза были пристальны, суровы. И я вдруг как-то всем существом своим ощутил, что опасность данного момента очень велика.
Нас внезапно так качнуло, что молодой турок снова чуть не упал. Капитан взглянул на его отца и сказал, что он должен
Спускаться было трудно, но, к своему удивлению и к большому удовольствию моей няньки, двигался я всё лучше.
Мы остановились у подножья лестницы, чтобы разделить между собой поле деятельности. Здесь был сущий ад. Ветер выл и свистел: волны дыбились уже огромные. Люди стонали; женщины и дети плакали: лошади в трюме ржали и бились: коровы мычали: блеяли овцы, — ничего нельзя было расслышать, всё сливалось в какой-то непрерывный вой, гул и грохот.
И. потянул меня за рукав, и мы пошли в женское отделение. Увидев пас, женщины кинулись к нам: но тотчас же многих отбросило назад — это пароход взмыл вверх и снова ухнул вниз, как в пропасть. И. подходил по очереди к наиболее нуждавшимся в помощи: я набирал нужные капли, матрос приподнимал головы страдалиц и я вливал им лекарство.
Зловоние здесь стояло такое, что если бы не ветер, я вряд ли смог его вынести.
Постепенно мы обошли всех, и люди стали затихать и даже засыпали. Два матроса, с горячей водой, со щётками и тряпками, навели в помещении чистоту.
Мы же отправились на помощь к туркам, которые не успели управиться и наполовину, поскольку мужчин здесь было гораздо больше. Несколько человек чувствовали себя хорошо и вызвались нам помогать. Вскоре замерли стоны и проклятия, люди и здесь стали засыпать.
И. дал двум конюхам пучки какой-то сухой травы и велел привязать их в трюме, объяснив, что она произведёт на животных такое же успокаивающее действие, как лекарство на людей.
Турки остались на палубе, а мы спустились в трюм, где И. показал, в каких местах следует привязать траву.
Возвратившись, И. предложил здоровым тоже принять лекарство, говоря, что несколько часов сна подкрепят их силы и они смогут помогать остальным, когда начнется буря.
– Буря? Да разве это ещё не буря?! — послышались возгласы.
– Нет, это ещё не буря, а только лёгкая качка, — раздался рядом голос капитана. — Поэтому примите лекарство и поспите немного, если вы действительно отважны. Каждая сильная рука и храброе сердце пригодятся.
Неожиданное появление капитана и его сильный, звенящий голос подействовали на храбрецов. Они молча открывали рты, и мы влили всем паши чудо-капли.
Капитан спросил И.. сколько длится успокоительное действие его капель, и И. ответил, что не менее шести часов люди будут спокойны. Капитан вынул часы, нажал пружину, и часы звонко отсчитали двенадцать.
– Буря начнется часа через два, быть может — три. Я решил перевести часть пассажиров из третьего класса в гостиные второго, а весь четвёртый класс поместить в третий, — сказал нам капитан. — Вы, пожалуйста, не уходите, пока здесь никого не останется. Быть может, кому-то придется помочь ещё раз.