Две жизни
Шрифт:
Уже злое непослушание Ибрагима принесло нам много беспокойства. Мне придется ехать вместо него. Но ты не огорчайся; я вернусь через день, меня в дороге сменят. Сейчас Ананда приедет сюда, так как за тобой снова гонятся, теперь уже из-за камня. Не боишься ли ты? – внезапно спросил И.
– Нет, не боюсь. Но неужели такое значение имеет один только неправильный поступок человеку? Неужели так сильно взаимодействие вещей?
– Ещ„ гораздо сильнее, чем в том случае, который ты сейчас видел. Единение людей, их связь друг с другом – это неразрывные
Послышались быстрые, л„гкие шаги капитана, и он взволнованно спросил:
– Что случилось? Почему Ибрагим уехал чернее тучи, не желая ничего мне объяснить? Кто же поедет с этим извергом?
– Я, капитан. Не волнуйтесь, – ответил ему И.; его, укутанного в ч„рный плащ, капитан в темноте не заметил.
Пораженный внезапным появлением И., капитан словно онемел. И только через некоторое время к нему вернулась способность говорить.
– Да как же это я вас не видел? Как же мне не доложили о вас? Ведь это невозможная небрежность моих дежурных!?
Капитан был взволнован и раздраж„н, каким его, выдержанного и всегда корректного, я ни разу ещ„ не видел.
– Я встретил на берегу вашего старшего помощника, и он взял меня в свою шлюпку. Но я знаю, что он пош„л искать вас, чтобы доложить обо мне. Не сердитесь; зная, что вы жили вместе с нами в одном доме в Константинополе, он не отказал мне в просьбе взять с собой на пароход без пропуска, – успокаивающе говорил капитану И.
– Мой Бог! Для меня иметь вас на пароходе ещ„ некоторое время – это больше чем счастье. Но нарушение дисциплины…
Тут подош„л старший помощник, рапортуя о сво„м возвращении, а также о прибытии доктора И. Капитан уже остыл и только спросил, почему он замедлил явиться с докладом о провез„нном без пропуска лице. Помощник поднял перевязанную руку, говоря, что какой-то болван поставил на дороге ящик с пилой и гвоздями; и он, ранив руку, должен был задержаться, чтобы е„ перевязали.
И. предупредил капитана, что на берегу ждет Ананда, желающий с ним проститься и побыть на пароходе. Капитан обрадовался, как реб„нок, и немедленно послал на берег шлюпку.
Мы остались вдво„м с И. в темноте, сияющей зв„здами, – и какими зв„здами,
– ночи и моря. Я приник к И. и говорил ему, что не в силах разобраться, как может существовать рядом с этим сияющим небом, отраж„нным в блистающем море, с ароматом цветов, с красотой тела и духа, такая масса зла, страданий, кощунства, убийств и боли.
– Не помещается в моей душе вся эта жизнь, – жаловался я моему другу. – Ну как я буду слушать сейчас музыку, если знаю и помню, что толпа злодеев обкрадывает бедняков: что где-то сидит одинокий, всеми брошенный человек, обиженный, без любви и мира в сердце. И вот здесь этот злодей, убийца и вор, а там сироты и голодные. И как сможет играть и деть Ананда после того разочарования, какое ему сейчас прин„с Ибрагим? Ананда получил удары от Анны, от Генри. А теперь ещ„ Ибрагим! Может ли он быть в силах петь и играть?
– Ты, Левушка,
Музыка Ананды и Анны, как и многих им подобных, – это их свет, их молитва и радость, их призыв к добру и помощь страдающим. Они не нуждаются в восторгах толпы. Они в толпе растворяют зло; умиротворяют и облегчают страсти. И когда сегодня ты будешь слушать музыку, – ты пойм„шь величие духа Ананды. Ты услышишь не стон его сердца, упрекающий тех, кто причинил ему скорбь. Ты увидишь полное прощение. Радость, что он мог вобрать в себя их страдание.
Послышались голоса, на палубе засверкали огни, и на не„ взош„л Ананда под руку с сияющим капитаном.
Ласково поглядев на меня, спросив капитана, как понравился ему привет его будущей жене, Ананда оставил нас в капитанской каюте, прося не покидать е„, пока он не верн„тся, и пош„л вместе с И. к Браццано.
Капитан переоделся в свежий костюм, отдал кое-какие распоряжения сменившему его помощнику, и только мы собрались сесть за шахматы, как вошли наши друзья.
И. остался на пароходе, и на этот раз я более чем сожалел о нашей разлуке.
– Что, дружок, не хочется расставаться с И.? – спросил Ананда.
– Не только не хочется, но неужели я никогда не буду так тв„рд, чтобы не переживать разлуку как надрыв сердца, как непоправимое горе? За это время мо„ сердце сделалось точно мешок – так много в н„м любимых людей. И в то же время мешок этот в дырах, точно пули пронзают его разлуки, – ответил я.
– Ничего, Левушка, нынче мы с Анной найд„м для тебя такие музыкальные заплаты, что завтра ты проснешься иным человеком, – улыбнулся мне Ананда.
Шлюпка пристала по указанию капитана совсем в другом месте. Там мы нашли экипаж и ровно в девять часов были у Строгановых.
Нас ждали в гостиной с чаем. На столе, среди красивых ваз с цветами, я увидел блюдо, подаренное мною Ананде. И на н„м точно такой же торт для принца-мудреца.
Рассматривая со своего места Елену Дмитриевну, я заметил, что она похудела; часто и беспокойно поглядывала на Строганова, который был весел и радостен, но на жену и младшего сына не обращал внимания.
Анна, по обыкновению в белом платье, была более чем хороша. Но какая-то перемена произошла в ней. Я не умел себе этого объяснить; но она стала казаться мне более земной, более простой. Теперь можно было представить е„ матерью семейства, чьей-то женой, тогда как раньше такие мысли даже не приходили в голову. Я ещ„ не отдал себе отч„т, что же такое совершилось в ней, как Ананда вывел меня из задумчивости:
– Ты, Левушка, не протестуешь, что я подарил тво„ блюдо Анне? Это увеличит е„ приданое, так как не сомневаюсь, что ты уже выдал е„ замуж.