Две жизни

Антарова Конкордия(Кора) Евгеньевна

Однако мольбы Генри были так раздирающи, сл„зы так невыносимы, что Ананда согласился взять его с собой, но когда он велел Генри собираться, лицо его было печально. В Венгрии, в прекрасном старинном доме, принадлежавшем дяде Ананды и более похожем на замок, Генри и те немногие, что приехали с Анандой, были размещены в отдельном крыле, далеко от центральной части дома, где жили Ананда и его дядя. Это сразу не понравилось Генри, надеявшемуся, что он будет неразлучен со своим другом и Учителем. Скрепя сердце подчинился он строгому режиму жизни, ожидая, что вот, наконец, увидится с Анандой. Но Ананда был недосягаем. И Генри вс„ слонялся без дела, хотя отлично видел, что остальные заняты целыми днями, пользуясь прекрасной библиотекой, находившейся

в их крыле. Наскучив, наконец, бездельем. Генри взял свою работу и отправился в библиотеку, совершенно уверенный, что по своей специальности, которая была из тончайшей отрасли медицины, книг не найд„т. Каково же было его изумление, когда он нашел такие драгоценные материалы, о которых ему только приходилось слышать. С этого дня, увлекшись работой. Генри перестал чувствовать себя несчастным. С него точно свалился какой-то груз, он стал внимательно присматриваться к окружающим. Ему казалось странным, что его никто не трогал, пока он уныло и капризно молчал. Когда же теперь он обратился с вопросами к соседям – ему ответили очень ласково. Соседом по трапезам, слева, оказался совсем молодой человек, француз, ботаник. Несмотря на молодость, он проявил в беседе очень большую эрудицию не только в своей области, но и по части мозговых заболеваний, над которыми работал Генри, считая себя здесь гением. Молодые люди разговорились и пошли вместе в парк собирать лечебные травы. Спутника Генри звали де-Сануар. Казавшийся юношей, он продолжал поражать Генри своими знаниями. Как будто не было предмета, которого он не знал, не было народа, чья жизнь была бы ему неизвестна.

– Когда же вы успели объездить весь свет? – воскликнул удивл„нный Генри.

– Я уже дважды совершил кругосветное путешествие и собираюсь пуститься в третье, если Ананда даст разрешение. – Да разве вы ездили или поедете на средства Ананды? – Нет, конечно. Но вопрос ваш – вопрос обывателя, которому не ясны ни цель, ни смысл его жизни. Я же стараюсь жить по тем законам любви и чести, которые могут привести меня к преддверию ученичества у Ананды. Давно присматриваюсь к вам и не могу понять, почему вы оказались здесь, среди нас. Сейчас мне это стало ясно.

– Что же вам стало ясно, господин де-Сануар? – впадая в прежнюю заносчивость, высокомерно и раздраж„нно спросил Генри.

– Видите ли, каждый человек определяет себе путь сам. И когда глаз привыкает различать типы людей, сразу понимаешь, по какому пути ид„т человек, в каком луче его преобладающие свойства. Вы, по-моему, попали сюда по недоразумению. Вам надо бы в оранжевый луч попасть, а вы пребываете в фиолетовых красках, которых у вас всего меньше. Вряд ли вам понятно, о ч„м я говорю. Но гак как мне никто вас не поручал, то говорить яснее я не могу. Не думайте, что у нас здесь какие-то тайны. Просто мы имеем мужество молчать о делах, которые являются великой честью и радостью. Но я слышу гонг, призывающий нас к ужину, а мы далеко зашли. Поспешим, здесь неудобно опаздывать к столу. – Да ведь это чуть ли не казарменная дисциплина! – О нет, что вы! Здесь полнейшая свобода. И вы можете заставить ждать себя с ужином или фонар„м у подъезда хоть всю ночь, вас никто и не подумает упрекнуть, так велико здесь уважение и доверие к человеку. Но именно это-то и заставляет уважать порядок и покой хозяев и слуг, относящихся к нам с такой радостной любовью.

Генри молча ш„л за своим новым знакомым по узенькой тропке. Красота природы, прелестные, внезапно открывавшиеся виды мало его трогали. Он думал теперь о людях, с которыми сейчас встретится за столом.

– А скажите пожалуйста… – Генри вдруг запнулся, не зная, как принято обращаться во Франции к малознакомым людям.

– Меня зовут Поль, если вы не хотите называть меня по фамилии, – как бы угадав причину заминки, сказал де-Сануар. – Мы можем просто называть друг друга по именам. Здесь почти все встретились впервые, но чувствуют себя настолько близкими, связанными одними и теми же идеями и стремлениями, что интимное имя звучит

кстати.

– Удивительно, как вы сразу сообразили, что именно меня остановило. Не можете ли вы мне сказать, Поль, кто все эти люди, которых прив„з Ананда, а также те, кого мы здесь уже застали? Меня зовут Генри, если вы желаете называть меня по имени.

Весело рассмеявшись, Поль ответил:

– Прежде всего. Генри, я очень рад, что вы заинтересовались людьми. Становится легче жить, когда внимание отвлекается от самого себя. Кстати, нам придется идти кратчайшей дорогой, так как я слышу, что гонг ударил второй раз. Через четверть часа надо уже быть за столом, а до этого успеть помыться и переодеться. Поэтому мы взбер„мся на холм и спустимся прямо к дому.

Поль назвал холмом довольно высокую гору, показавшуюся Генри не такой уж безобидной, что он и высказал своему спутнику.

– Это только так кажется, Генри, Дела вовсе не так страшны, когда знаешь, как за них взяться. Прыгайте за мною, – вдруг скомандовал Поль.

У Генри, никогда в жизни не ходившего в горы и не скакавшего через рвы, уже болели ноги, дрожали колени, и, прыгнув, он сорвался и покатился бы вниз, если бы сильная рука француза не подхватила его и не поставила на ноги рядом с собой.

– Я полагал, что все англичане спортсмены. Но, должно быть, и это мо„ предположение стоит столько же, что и большая часть моих знаний, в которых я каждый день разочаровываюсь и заново совершенствуюсь. Спускайтесь осторожнее, а лучше дайте руку, – прибавил он, увидя, что Генри поскользнулся. Обхватив его за талию и подняв, как реб„нка, Поль сбежал с ним с крутой горы.

– Ну вот мы и дома. До свидания, – бросил он Генри, скрываясь в дверях, не дав ему ни опомниться, ни поблагодарить себя.

Оглушенный и расстроенный. Генри вдруг услышал за собой шаги и голос Ананды:

– Я удивл„н, друг, что ты стоишь здесь в одиночестве. Разве ты не успел ещ„ сойтись ни с кем из моих друзей? О, да ты совсем ещ„ не готов к ужину. Что с тобой случилось? – зорко вглядываясь в Генри, спрашивал Ананда.

Генри молчал. Жажда увидеть Ананду вылилась, вместо радости свидания, в такое раздражение, на какое Генри не считал себя способным по отношению к своему великому Другу.

– Вы привезли меня сюда и бросили. Вы отлично знали, что я ехал сюда не для того, чтобы быть среди незнакомых мне людей. Вы даже не познакомили меня ни с кем, и я был обреч„н на полное одиночество, – кричал Генри. Когда он опомнился, то увидел, что Ананда молча смотрит на него. Что было особенного в этом взгляде? Что заставило Генри вдруг умолкнуть и прошептать:

– Простите меня, я так без вас изводился и в таком страхе стою опять перед вами, зная, что не увижу вас так часто, как того хочу.

– Бедный мальчик, я говорил ведь, что ты не готов, что свобода для тебя не подходящий путь. Тебе нужны строгие рамки послушания, чтобы хоть до некоторой степени восполнить отсутствие воли и выдержки. Но ты не виноват, что я внял твоим мольбам.

В глазах Ананды, в тоне его голоса было столько доброты и сострадания, что казалось, он целиком вобрал в себя сердце Генри и переживает все его муки.

– Но теперь, в эту минуту, сделать уже ничего нельзя. Раньше тр„х месяцев отправить тебя отсюда не смогу. Но потом ты уедешь. Я ведь здесь не один. Кроме тех, кого ты видишь, здесь ещ„ много тех, кто занят важным трудом во всех областях науки и техники, искусства и литературы. Здесь жив„т и мой дядя. Все эти люди – очень высоко развитые духовно сознания. Они воспринимают окружающее настолько тонко, их слух и нервы так нежны, что тво„ смятенное состояние тревожит их, как непрестанный крик младенца. Я не имею права нарушать покой их труда и жизни. Я-то надеялся, что печали этой ни им, ни мне ты не доставишь. Увы, я наказан за чрезмерное доверие. И должен теперь выпить чашу твоих страданий вместе с тобой. Чтобы избавить тебя от несвоевременных обетов, должен принять на себя твой удар. Иначе обеты твои могут отразиться на твоей карме.